Смотрит иллюстрации: «Хороший малыш».
– В русской литературе нет таких ярких детских героев, разве что у Успенского, – говорит Ира. – В этом, возможно, одна из причин, почему Швеция первой в мире приняла закон, запрещающий физическое наказание детей.
За столом их поразил зелёный лук.
– Откуда у вас? Он только что с грядки.
– Соседи дали, они нас уважают: «Вы ещё протестовать хо́дите». Были они умеренными диссидентами; один раз на демонстрации им влетело – бросили это дело. Перешли в алкоголики и наверстали энтузиазм. Запили, но тихо. В одной из двух комнат застелили паркет полиэтиленовой плёнкой, насыпали земли и посадили лук, на закуску. Плантация несбывшихся надежд, такая же горькая.
Дошла очередь до пельменей, и шведы застыли: никогда таких не пробовали!
– Откажешься? – спрашивает швед у жены.
Ира стоит с черпалкой – добавлять или нет. А он смеётся:
– Жена хотела стать вегетарианкой, но после ваших пельменей, кажется, передумала.
– Не нужно спешить исполнять желания, чтобы потом не жалеть, – заключает Ира.
К полуночи наш расчёт шведы опровергли – пельменей след простыл: «Дайте рецепт».
– Засиделись, – смотрят они на часы, – пора и честь знать. Мы с вами первый раз, а будто давно знакомы.
Через неделю они устроили у нас шведский стол, но не стоя. Привезли из Стокгольма даже хлеб.
Шведы увидели на столе серебряные стопочки.
– Мы эти симпатушки в прошлый раз в буфете заметили. Понимаю, почему тогда вы их не поставили, – со случайными знакомыми грех пить из таких рюмок. Звон бокалов тебя окликает, а у ваших стопок его нет, он остаётся внутри. И ты слушаешь себя.
Впервые увидели мы зелень в горшочках, а была зима. Выставили шведы больше десятка банок селёдки различных способов приготовления – национальное блюдо. На одной читают: «Сюрстрёмминг». Ира обрадовалась: давно хотела попробовать. Заставила всех одеться, выйти на улицу и открыть там. Не зря: пахнет, скорее воняет – из квартиры бы не выветрилось, но, пообвыкнув, можно есть. У нас сказали бы: «Селёдка давно протухла». Шведский «Абсолют» это дело сгладил: за дружбу – первый тост. Узнав о моём не первом браке, одобрили: «Бергман много раз женат». Вспомнили о Бернадоте, когда вместе воевали против Наполеона.
– Ваш Нобель устроил динамитом революцию во взрывном деле, – смеётся Ирина, – а наш посол, Коллонтай, личным примером взорвала отношения между полами. Революция освобождает всех и от всего.
Наш первый Новый год, первое января. Ближе к вечеру привычно уже тёмное окно стало светлым – пошёл снег, повалил. Одел деревья, оштукатурил соседний дом, требовавший ремонта. Дождался. Я ждал дольше. Убеждён, что «ремонт» у меня – у нас, – конечно, закончен и вышло на зависть. Вокруг всё сделалось белым. Рассеялся свет фонарей в поисках тёмного – ничего не нашёл. На вопросительный Ирин взгляд я после секундного замешательства согласно киваю. Пока соображал,