Эмиль Золя не был ученым, но очень хотел им стать. Будучи писателем «реалистом», он здраво рассудил, что реальность отражает, прежде всего, научный подход. И засел за научные книги. Поскольку самыми авторитетными учеными его эпохи были Дарвин и Конт, то Золя стал соответственно дарвинистом и позитивистом, и разработал собственную физиологическую теорию строения общества. Отныне весь его писательский труд имел целью воплощение этой физиологической теории, она стала призмой, сквозь которую он видел мир.
Золя был прекрасным человеком, чистым, глубоким и добродетельным. Он добросовестно собирал фактический материал для каждой новой книги, с тщательностью, которой позавидовал бы любой ученый. Он поставил себе цель дать глобальную научную картину социальной действительности, написав серию книг о всех его классах и сословиях. Он был либералом и демократом, который искал справедливости для всех и свободы для мысли. Но его призма сильно искажала мир. В сущности его физиологическая теория предвосхитила теорию сексуальных инстинктов Фрейда, и в каком то смысле продолжала философию вульгарного материализма маркиза де Сада. Поэтому результат его искренних усилий перевоспитать общество, обличая порок и прославляя добродетель, мог быть если не противоположным, то как минимум нивелироваться. В книге «Тереза Ракен» Золя сделал первую попытку уложить факты реальной любовной канвы в форму своей физиологической теории. Он объясняет там вспыхнувшую любовь и последовавшее убийство темпераментом, наследственностью, подсознанием. Эмпиризм всегда успешно объяснял эгоистическую мотивировку животными инстинктами, но откуда же тогда голос совести? Фрейд позже много бился над этим вопросом, но Золя пока девственно невинен в отношении подводных камней, поджидающих его в океане материалистической философии. В романе «Западня» он так далеко уходит от идеалов донкихотской романтики, что Флобер пишет