Романтизм и реализм, или Лелия и Леля. Лейла Хугаева

предчувствениц более счастливого будущего, ожидающего человечество, в достижение идеалов которого она бодро и великодушно верила всю жизнь. Она основывала свой социализм свои убеждения, надежды и идеалы на нравственном чувстве человека, на духовной жажде человечества, на стремлении его к совершенству и к чистоте, а не на муравьиной необходимости. Она верила в личность человеческую безусловно (даже до бессмертия ее), возвышала и раздвигала представления о ней всю жизнь – в каждом своем произведении и тем самым совпадала и мыслью и чувством своим с одной из самых основных идей христианства, то есть с признанием человеческой жизни и свободы ее (а стало быть, и ее ответственности). Отсюда и признание долга, и строгие нравственные запросы на это, и совершенное признание ответственности человеческой».

      В. Минчина в предисловии к русскому изданию Спиридиона 2004 года пишет, что «знаменитый историк церкви Эрнест Ренан, побывав в 1850 году в бенедиктинском монастыре Монте-Кассино и увидев там просвещенных монахов, проникнутых современным духом, резюмировал свои впечатления следующим образом: «Вообразите себе самое совершенное воплощение Спиридиона – и вы получите полное представление о Монте-Кассино». Там же она приводит слова Жорж Санд: «Пожелай я изобразить серьезную сторону моей натуры, я рассказала бы о жизни, которая долгое время куда более походила на жизнь монаха Алексея, чем на жизнь страстной креолки Индианы». А затем ее письмо к Антриетте де Ла Бриготьер, в котором раскрывается суть «христианского деизма» Жорж Санд, ее реформаторского духа. Это письмо почти в точности передает отношение Льва Толстого к церкви и к ее влиянию на Евангелие и становление человеческого духа:

      «Вот уже 1800 лет как церковь убивает Евангелие, ибо она желает только сухо толковать его, тогда как необходимо его продолжать. Христос был человек богодухновенный, но не бог, ибо что это за бог, который знал далеко не все, который не пожелал нам сказать всего что нам надо было знать! Итак, думайте, вглядывайтесь в собственную душу, испытывайте свою веру, чтобы очистить ее, возвеличить ее всею мощью вашего разума и сделать ее достойной того бога, которому поклонялся Иисус, славный мученик, распятый за то что знал больше чем Моисей и его пророки. Если веруете в то что Иисус был богом, а Евангелие последнее слово мудрости, значит вы никуда не движетесь, а мне такой покой не нужен. В душе моей раздается голос, который велит мне отринуть этот покой, велит сражаться с усталостью и ленью. Конечно, я бы с большим удовольствием заснула в лоне религии готовой к употреблению, знающей ответы на все вопросы. Спать на такой подушке – великое счастье! Однако я тревожусь вовсе не о собственном счастье! Я тревожусь о собственном долге и желаю узнать, в чем он заключается. И я полагаю что Иисус сказал мне о нем недостаточно. Он ставил слишком много вещей непроясненными. Он не решил земной участи рода человеческого. Меж