При большевиках в подвале, вероятно, было помещение гауптвахты: от огражденной решетками лестницы, по которой туда спустился Тим, в противоположные стороны вели освещенные потолочными лампами два коридора, вход в каждый из которых был закрыт решетчатыми дверями. Вдоль коридоров располагались камеры, которые закрывали нумерованные металлические двери. В одном коридоре – покороче другого, камеры были оборудованы, если можно так сказать, комфортнее: с зарешеченными окошками у потолка, выходящими на более освещенную часть двора, и меньшим количеством коек, что делало шире свободное пространство помещения. Раньше там, наверное, содержались арестованные офицеры советских войск, а теперь эти камеры отвели для арестованных немцев, и охранялись они немецкой командой.
Другой коридор был длиннее, и в его камерах было больше коек, что позволяло содержать в них большее количество людей, но сокращало их свободное пространство, а окошки выходили на менее светлую часть двора. Там размещались арестованные местные жители, и охранялся этот коридор сотрудниками вспомогательной полиции. В подвале этом арестованные содержались недолго: на время первичного разбирательства. Потом же их отправляли в тюрьмы: немцев – в военную, местных жителей – в гражданскую.
Дежурный охранник из комендантского подразделения запер за Тимом ведущую на лестницу решетчатую дверь. Тим прошел к столу перед коридором с камерами для местных.
– Внимание! – послышался голос на русском языке, и сидевшие вокруг стола на стульях и скамейках вспомогательные полицейские с повязками на рукавах дружно встали, бряцая оружием.
– Здравия желаю! Здравия желаю!.. – зазвучало приветствие.
– Хайль Гитлер! – сказал Тим. Несколько пар русских глаз смотрели на него при свете потолочных ламп. Трое людей были в штатском, двое в советской военной форме без погон и значков, двое в казачьем одеянии. В углу находились сложенные в пирамиду винтовки и два пистолет-пулемета: немецкий MP-40 и советский ППШ. Рядом с дежурными полицейскими стоял заместитель начальника общей вспомогательной полиции города Федор Чаканов – рослый и мускулистый тип с большой круглой головой, бритой и покрытой казачьей меховой шапкой, на его лице красовались небольшие темные усы, а взгляд глубоко посаженных серых глаз был неприятно -холодным. Чаканов носил русскую военную куртку с нашитым справа на груди немецким имперским орлом и какие-то свои казачьи погоны.
Тут же стоял и спустившийся в арестантское помещение раньше Тима один из переводчиков на службе ГФП Николай Козырев – небольшого роста коренастый и лысоватый мужичок лет сорока пяти, в светлых сорочке и брюках с подтяжками. Козырев говорил по-немецки с выраженным русским акцентом, однако совершенно понятно. Когда-то