Разум бился в истерике. Тело отчаянно сопротивлялось, кричало от невыносимого насилия над собой, но с каждой секундой ослабевало. Элейн чувствовала: пасть зеркала раскрывалась шире, она скоро поглотит её целиком.
Девушка не слышала. Не могла говорить. Едва дышала. Грудь сдавило, лёгкие раздирало сотнями раскалённых игл, но боли было так много, что сознание просто отказалось воспринимать её. Тело превратилось в мёртвый груз. И только одна, единственная точка движения оставалась – левая рука.
Она нащупала что-то холодное. Острый укол. Разбитое стекло. Осколок впился в кожу.
И в этот миг мир вспыхнул. Белый свет взорвался, пронзив всё вокруг, заливая тьму ослепительным сиянием, и девушка рухнула в бездну.
Проснулась Элейн резко. Она распахнула глаза, жадно втянула воздух, сжимая пальцы на свитере. Дыхание рвалось, застревало в горле, вырывалось с хрипами, будто её лёгкие до сих пор были проткнуты сотнями игл. Страх не отступал, всё ещё копошился внутри, подгоняя кровь. Сердце ухало в груди тяжёлыми, гулкими ударами. Её тело содрогалось, горячие слёзы медленно стекали по вискам, исчезая в спутанных волосах. Губы шевелились, бесшумно повторяя молитву – бесполезную, слабую, но единственное, что внушало надежду.
Над головой – серый ровный потолок. Настоящий.
Сквозь щель в шторах пробивался тусклый свет. Бледный, холодный, безразличный. Он не согревал. Не приносил покоя. Но Элейн всё равно следила за ним, за тем, как слабые лучи солнца осторожно крадутся по полу, по стенам, добираются до её лица, словно доказывая, что ночь закончилась. Что утро действительно наступило.
Она сжалась в комок, крепко стиснула пальцы в волосах. Тихо, беззвучно всхлипнула. И только тогда позволила себе вывернуться наизнанку. Позволила сломаться, расплескать наружу весь груз, который давил ей на грудь, сжимал рёбра, оседал в животе глухим, неподъёмным свинцом.
Несколько минут – или, возможно, вечность – Элейн просто дышала. Глубоко, с усилием. С тем отчаянием, с каким человек хватается за спасительную поверхность после того, как слишком долго пробыл под водой. Холод внутри медленно рассеивался, но облегчение не приходило.
Только пустота.
Сон.
Это был сон.
Но почему тогда казалось, что она не спала вовсе?
Всё тело ныло, словно после многочасового забега. Силы за ночь не восстановились – наоборот, они почти исчезли, растворились, как соль в воде. Элейн с трудом приподнялась, опустила ноги на пол, провела ладонями по лицу. Кожа влажная, виски глухо пульсировали. Взгляд скользнул в сторону. Плед валялся на полу, сброшенный в каком-то беспокойном порыве. Холод всё ещё цеплялся за неё липкими пальцами, но уже не так отчаянно, не так жестоко. Она потёрла руки, плечи, пытаясь