Мама работала полный день, а отец заканчивал рано и с двух часов был уже дома. Приходил он обычно навеселе и остаток дня спал в маленькой комнате; а мы с мамой занимали ту, что побольше. Однажды перед тем, как уйти «отдыхать», Коля поручил мне помешивать рисовую кашу в огромной суповой кастрюле. Плита была высокой, а я шестилетней, и в какой-то момент кастрюля скользнула к краю конфорки и перевернулась прямо на меня. Каким-то чудом я успела отскочить, и дымящаяся гора раскаленного риса плюхнулась на пол в сантиметре от моих босых ног. От грохота Коля проснулся и вбежал на кухню. Я приготовилась к расправе. Но, на мое удивление, он быстро и молча собрал кашу, вытер пол и сказал: «Я тебя прощаю, но маме не говори». И хотя я подумала, что Коля самый великодушный отец на свете, из глубины души печально усмехнулась пронзительная догадка.
К счастью, я оставалась с отцом наедине только пару раз в жизни и всего на два-три дня. Первый раз лет в пять, когда маму отправили в короткую служебную командировку. В то время они с отцом пытались наладить отношения, поэтому спали вместе в большой комнате, а меня перевели в маленькую. В день маминого отъезда я проснулась засветло и села караулить под дверью родительской спальни. Единственным источником света был бледный лучик уличного фонаря, который тянулся из окна кухни к дальнему концу коридора; единственными звуками – редкие посвисты и прищелкивания неизвестных ночных птиц. Хотя было лето, на линолеуме я быстро замерзла. Мне казалось, что от холода я точно не усну, но в следующее мгновение мама трогала меня за плечо, а коридор за ее спиной светился мягким розовым рассветом. Через полчаса она уехала, и мы остались с отцом один на один. Это было очень опасно, но я знала, как не пропасть. Надо было исчезнуть – конечно, не физически (отец бы точно меня нашел, а потом убил бы уже по-настоящему), а метафизически. Эти два дня меня не было, а был только Коля и его тихая удобная тень, молча следующая ровно на шаг позади. Когда Коля просыпался, тень была уже умыта и одета. Они с Колей пили по стакану сладкого чифиря с булкой, потом садились на метро и выходили в еще не разогретый, но уже влажный и душный город. Шли по неизвестным улицам с низкими особнячками, заходили в незнакомые подворотни и облупленные подъезды, пересекали стрекочущие кузнечиками пустыри.
Коля передвигался стремительной тпоходкой, не сбавляя шаг и не оборачиваясь в мою сторону. Если бы он отводил меня в детский сад, я бы не боялась отстать, потому что и сама могла найти дорогу. Но в городе я совсем не знала, где мы находимся и как вернуться домой, поэтому незаметно бралась