К счастью, такие испытания случались крайне редко. Чем дальше по жизни, тем чаще люди, которых я встречала, представляли не столько угрозу, сколько возможности. А, значит, всё чаще требовалось не прятаться в зарослях на берегу или искать тихий брод, а, наоборот, строить русло, по которому поток чужой души как бы сам собой устремится в желательном для меня направлении. Как оказалось, и здесь необходимо было «явить ангела», но не для того, чтобы объект манипуляции воздержался от определенных действий (как в случае с водителем «шестерки»), а, наоборот, чтобы он на них решился. Сначала я просто радовалась растущему мастерству в изготовлении персональных ангелков. Но потом задумалась: а что именно люди видят на внешней стороне моего щита? Просто светлый образ самих себя или что-то такое еще, что и человеческим назвать невозможно? Если последнее, то появиться оно могло только от меня. Но что это было такое?
Вопрос оставался без ответа, так как в те времена у меня не было сил копать дальше. Во-первых, при внешней справедливости (иллюзия персонального небесного внимания в обмен на практические удобства для фокусника) моя практика имела один тяжкий недостаток: она эксплуатировала человеческое заблуждение, что ангелы выше и значительнее людей и держат ключ ко всеобщему спасению. Мысль о последствиях для моей кармы отравляла всё наслаждение от мастерства самого по себе. Во-вторых, успешное выживание требовало полного отказа от привязанностей – ведь чем легче котомка за плечами, тем проще выплыть на берег. Поэтому если мне вручали игрушку, которой могли позавидовать другие дети, я немедленно ее оставляла. Если мой личный дневник публично осмеивали, зачитанные чужим голосом слова тут же переставали быть моими, и я слушала их как будто про другого человека. Со временем отказ от привязанностей стал происходить почти машинально, как сбрасывание ящерицей хвоста. Запомнился один случай, когда мне было лет восемь. Я вышла погулять в новом нарядном платье, перешитом из маминого, еще пахнущем ее духами. По нашему лысому новостроечному двору слонялась группка мальчишек из соседних пятиэтажек. Их предводителем был одиннадцатилетний рыжий парень особо неблагополучного вида. Мне не хотелось сбегать домой, поэтому я аккуратно повернула к качелям в дальнем углу двора, надеясь, что меня не заметят. К сожалению, заметили. Наверное, я рыжему даже нравилась, что лишь ухудшило мое положение. Мы с ним