Было и короткое, бурное, неумелое Алешино наслаждение, потрясшее и ошеломившее его, была и обычная в таких случаях женская боль – но Лиза, столько уже успевшая перенести боли, и не придала ей значения. Было и тихое Лизино счастье, когда Алеша уснул на несколько минут, уткнувшись головой к ней подмышку, а она лежала на спине, глядела в потолок и тонкими своими пальцами перебирала Алешины волосы. Но когда обнаружилось естественное, но непредвиденное, сколько было крику, сколько суматохи! «Пачкуля вы негодный, никогда от вас я этого не ожидала! Несите же скорее… я не знаю что… Свету, свету дайте!» И зажгли свечи, и мылись, и брызгались водой, и хохотали, и перестилали простыни, и, уставшие от возни, бухнулись наконец на чистое, снова в объятья друг к другу.
Воистину, любовь «все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит»…
Заснули они на рассвете, а потому проспали не только первый завтрак, но и второй, так что Лиза сказала, что теперь уже ни за что не выйдет, «о нас бог знает что подумают! Я сгорю со стыда, если теперь выйду!» Они лежали тихо-тихо, прислушиваясь, когда откроют ворота и Катерина Осиповна с Петром Ильичом уедут, как обычно, кататься, и только потом, спешно одевшись, и как бы ни в чем не бывало, но неотрывно держась за руки, спустились в сверкающий последним великолепьем лета сад.
Через месяц, уже во Франции, Лиза заболела. Ночью у нее начался жар, она бредила и металась в постели, как выброшенная на песок рыба. Алеша страшно перепугался, поднял на ноги всю гостиницу – увы, явившийся врач, как когда-то доктор Герценштубе, недоумевал и ничего не понимал. Из сбивчивых объяснений Алеши, который и сам не много знал, француз уразумел только, что это уже не первый и не второй приступ болезни, поудивлялся, что такая на вид крепкая особа так больна, прописал порошки, чтобы сбить жар, и уехал, резонно посоветовав, когда минует острая фаза, везти Лизу к швейцарскому доктору, у которого она уже лечилась. Благо, ехать недалеко. Но до этого Алеша, растерянный и испуганный, додумался бы и сам… Швейцарский доктор, не так давно гарантировавший Лизе полное и окончательное выздоровление, совсем не удивился возвращению пациентки. И начались привычные для Лизы больничные будни. Алеша не отходил от Лизы и держался молодцом. Постепенно состояние больной стабилизировалось, ночные лихорадки стали редки и боли в спине не так беспокоили. Только ноги, как и прежде, не двигались. И, как и прежде, стала Лиза нервна и вскидчива, изводила Алешу капризами, пугала сумасшедшими фантазиями, и, самое тяжкое, горячей и злобной ревностью. Так продолжалось еще, может быть, с месяц или полтора…
В конце ноября доктор объявил Алеше, что Madame Karamazoff беременна. Он был прост и прям, этот доктор, мудрый человек с грустным лицом старого бульдога. Плод будет развиваться