– Игнат! А мы только что о вас и говорили!
– Будет тебе. Будет. – Слегка похлопал он Ульяну по спине и, расцепив её руки, спросил: – Даньке твоему сколько теперича?
– Да мы ж откуда знать будем. Кажись, тринадцатый должен пойти. Может, больше. – С удивлением посмотрела Ульяна. – А тебе зачем? – И вдруг, ойкнув и схватившись за сердце, выдохнула слова, недавно сказанные ей Тасей: – Не пущу! Перед Богом клянусь, не пущу!
– Мама Уля, вы не переживайте. Отпустите меня. Дядя Аркадий умер, царя нашего батюшку защищая. Отчизну нашу.
Ульяна и не заметила, что Данька проснулся и стоял рядом с ней.
– Да ты что такое говоришь?! Куда ты идти хочешь?! Всё рушится! Ничего более нет. Нечего более защищать! – в один голос подняли вой Тася и Ульяна, упав перед ним на колени.
– Игнаха! Угомонь его! Мал он для убийства всякого! Не разумен ещё! – Тася, не вставая с колен, подползла к Игнату.
– Не говори, Тася, так. Я Даньку сам учил стрелять из карабина, шашкой владеть. А в седле он сидит… Хорунжию нашему за ним не угнаться.
Игнат поднял Тасю с колен и, обняв, сказал ей на ухо:
– У нас, Тася, теперь каждая сабля на счету. Прогнать нам надо красную паскуду, что край наш разоряет. Прости меня. А за Данькой я сам послежу. Слово казака тебе даю.
– И куда вы, окаянные, сына моего забираете? – Ульяна снова села на стул, по-детски, кулаком вытирая мокрые глаза.
Через толпу протолкался сотник Смирнов из Кударинской станицы:
– Читинский Гришка Семёнов14 собирает казачье войско. Мы к нему!
Ответом ему были громкие женские рыдания. Ульяна, охая и хлюпая носом, пошла ставить самовар и заворачивать в косынку свежие шанежки15. Тася пыталась накормить Даньку и мужиков остатками толчёной картошки с ужина, бесцельно носясь по избе, внося суету в поисках мешка с кедровыми шишками. Казаки столпились у низкой двери. Некоторые, понурившись, покинули избу, не выдержав прощальной сцены, напоминающей им о своих матерях и жёнах. Один споткнулся о пороговую доску и, тяжко выругавшись, исчез в темноте.
VI
Игнат Перевалов служил урядником в дивизионе сотника Смирнова, состоявшем в основном из кударинских казаков. Данька стал правой рукой Игната и был с ним неразлучен. Тот сдружился с одноглазым Тихоном Вязовым, таким же бездетным, как и он сам.
Тихон, услышав клич Григория Семёнова, сжёг своё поместье и ушёл служить к Смирнову. Охотно и всем приговаривал на привалах у вечернего костра: «Лучше