За чаем ездили в Троицкосавск, построенный в песчаной долине на берегу речки Грязнухи на южном склоне хребта Бургутуй. Городок находился в двух верстах от купеческой слободы Кяхты и китайского торгового городка Маймачен, занимал выгодное положение на пути в Монголию и Китай и считался по праву чайной столицей. Меняли пшено на чай. Отсюда китайские купцы вывозили пушнину, сукно, мороженую рыбу, краски, мыло. Из Китая в Россию ввозили шёлк, сахар-леденец, фарфор. Но после прорытия Суэцкого канала город потерял своё центральное значение торговли с Китаем и превратился в центр товарообмена с Монголией.
Теперь Родион ездил летом – раз в год – на ярмарку в Верхнеудинск, с удобной пристанью на реке Селенге с береговыми, озеленёнными террасами, где хорошо отдыхалось вечерами под свист куликов. Ярмарка проходила успешно и для купцов, и для промышленников, съезжающихся со всего Забайкалья; и для мелких воришек, и банд.
Любили ярмарки и рабочие с приисков. Оскотинившись от тяжёлых условий, выезжая из тайги, они предавались безудержному разгулу, выплёскивая на встречных долго сдерживаемое напряжение. В алых рубахах и широченных плисовых шароварах наяривали на гармони, раззадоривая пьяных баб. Могли за несколько часов пропить или проиграть огромные суммы денег, заработанные неимоверным трудом в нечеловеческих условиях.
Одним вечером, после удачной продажи меха, Родион не спешил назад на купеческий двор, решил перед отъездом домой прогуляться по берегу реки, оставив Лукьяна Бузаева, регулярно выходившего вместе с ним на охоту и приехавшего продать шкуру пойманной рыси да пару беличьих шкурок, в кабаке; но за ним увязался один из подвыпивших приисковиков, клянчивший у Родиона денег. Слово за словом и беседа переросла в драку.
Пришлось Лукьяну возвращаться домой не только с вырученными от продажи меха деньгами, но везти и Родиона к жене и детям. Нашёл он его брошенным на берегу Селенги, безучастно скользившей в только ей ведомую даль. Через три дня, так и не приходя в сознание, отошёл Родион в другой мир. Клавдия в секунду постарела. Как будто и её душа вслед за душой мужа любимого улетела, оставив лишь тело, в котором нуждались их дети. Светлый, залитый солнцем и любовью дом осунулся вслед за хозяйкой. Пашня заросла сорняком и была живо прибрана к другим рукам.
Фросе Бузаевой, ставшей близкой подругой Клавдии, приходилось всё чаще поглядывать за малыми Ульяной и Кирюшей. Первый год после смерти Родиона держала Клавдия себя в руках, а потом стала исчезать из дома. Сначала на ночь, а потом уже и на пару дней. Фрося, жалевшая Клавдию, первое время молчала, но когда Клавдия пропала на пару недель, не выдержала и с упрёками накинулась на неё, увидев, когда та одним утром, хромая,