Нет, ничего не случилось, убеждал он себя, вглядываясь в пустынную перспективу разгорающегося утра.
Но узелок! Он никогда не приходил с узелком. Зачем он принес его?
Он увидел за открывшимся поворотом, в самом начале лукоморья, нечто белое, белее брюха белухи, нет, сказал он себе, это волны выбросили старые сети… Рядом с белым он разглядел черный шар… да, это наплава, говорил он…
Это невод Рыжего! У него черно-белые наплава! Оттащу ее подальше от воды, позову Рыжего, убеждал себя он, хотя уже знал, что это дядя.
Он лежит и молится…
– Это вы, дядя, – сказал Союзник, остановившись неподалеку, – а я думал – это невод Рыжего вернулся, вот, думаю, обрадую его. Вставайте, дядя!
Союзник вытянул руки и подошел совсем близко, будто собирался взять его подмышки и поднять. Дядя лежал в странной позе, подогнув под себя правую окровавленную руку, с застывшим взглядом, открытый рот с костистыми желтыми зубами о чем-то кричал. Даже в смерти дядя страдал.
Союзник присел на корточки рядом с дядей, помедлив, закрыл ему глаза и рот. Он не знал, что еще сделать. Весть о смерти дяди никому не нужна – ни врагам, ни друзьям. Да и нет у него ни врагов, ни друзей!
Но пусть он будет еще живым для Мальчика, для Русяя или для кого-то другого, кому он, может быть, должен денег или они ему должны. И пусть они думают о нем как о живом, о том, что связывает их с ним, ведь для них это связь еще не оборвалась.
Союзник подумал о пути в поселок, и путь этот был трудным и необычно коротким.
Знание о жизни дяди рассеяно в трех странах. Чтобы заполнить книгу его жизни, нужно собрать всех людей, которые знали его. Собрание этих людей представилось Союзнику похоронной процессией, многие, размахивая неохотно флажками, возмущались: почему их привели сюда, на похороны человека, которого они не помнят? Их оторвали от важных дел только потому, что этот человек встретился им по дороге в Далянь, или наступил на ногу во владивостокском трамвае, или остановил подхваченную ветром женскую шляпку в Сеуле? И даже те, детей которых он учил в деревенской школе, и даже человек из Согдена, который стрелял в него, когда он шел по тропе, чтобы лишить его земли от имени новой власти, и которого ранил ответным выстрелом, не узнал бы его.
Все это разноязыкое сборище людей, толпясь у тела дяди, с удивлением узнало бы, что все они связаны друг с другом, связь эта, пусть ничтожная, существует – она в дяде.
Каждый, существуя в себе, существует во множестве, все пронизано этими связями, они возникают, ширятся, а затем умирают, и тогда, если нет того, кто шел бы с человеком по жизни, если он был сиротой во вселенной и не оставил ни друзей, ни врагов, то память об умершем рассеивается по миру, как пыль, рожденная Солнцем…
Дитя человеческое
Глава четвертая
Мальчик и другие
1
Мальчик пел во сне.
Проснувшись,