Когда поднялся ввечеру к себе в мансарду, Вязилов с трудом перетащил Маниту из прихожей в кухню и утвердил на подоконнике между цветочными горшками. Решил, пусть постоит, покуда не отыщется места по-авантажнее. Чуть погодя хотел было устроить статуэтку в комнате, но не сумел даже чуть приподнять божка над подоконником. Подумал: видно, за день совершенно выбился из сил.
А ночью хлынул дождь. Сущий потоп. Первый весенний ливень, посмывавший с крыш не стаявший дотоле снег. И Вязилов слышал сквозь сон, как пульсом бьют по кровле капли, водостоки венами шумят, как дом скрипит своими межпанельными свищами, эоловой арфой труб подвывает. Дом аварийный был, поеденный грибком, с подвалами, полными проржавевших докрасна коммуникаций.
Поутру Вязилов нашел, что потолок на кухне в нескольких местах дал течь, пол залило, а дождь все не переставал, капель не унималась. И Вова (благо в Чайном у него был выходной) весь день таскал, переставлял тазы-кастрюли, елозил тряпкой по полу и проклинал давешних деревянных жаб, вызвавших дождь, зарекся их касаться впредь. Только под вечер дождь сперва утих, затем иссяк, и Вязилов взялся за реставрацию своего антикварного жилища. Вытер столешницу, шкафы и подоконник, смахнул скатавшуюся в капли влагу с темечка Маниту, который скрылся в листьях декабриста и герани, и отодвинул от божка цветочные горшки. Намаявшись, ночью спал муторно: все чудились ему какие-то шлепки, как если бы вновь покрывала пол вода, и кто-то шлепал в ней по щиколотку – но не человеческими парными шагами, а черт знает как.
На следующий день и в Чайном доме дело не заладилось: в банке с элитным купажом нашли жуков, и Вязилову предстояло до конца дня вынимать, как плевела из зерен, проворных насекомых из сушеных зарослей заварки. А стоило бы окрестить жуков живой биодобавкой, думал Вязилов, и продавать чай втридорога, вышло бы очень в духе купцов Перловых. Но Жбанов инициативы не оценит. Мате в минуты без клиентов развлекалась: отделяя двух жуков, устраивала жесткокрылые бега по стойке. Потом взялась помочь ему, тогда, низко склоняясь головами к дебрям чайного листа, они обменивались шепотом, стараясь не дышать, не сдуть, и Вязилов вдыхал запах волос Мате, порою доносившийся к нему поверх дурманящего аромата чая.
Ночью Володе не спалось, луна желтела в форточке, как сыр на дне колодца. Как ни ворочался, не мог укрыться от ее недреманного ока. Поднялся и побрел на кухню, не включая свет, глотнул воды из чайника. Шагнул