В итоге, осудив подход Мережковского, Волынский ставит вопрос о том, как подходить к изучению критики. Интересно, что Волынский не принимает сам способ доказательств, художественно-метафорический принцип даваемых Мережковским определений критики. Мережковский, выдвигая в работе «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы» концепцию «субъективно-художественной критики», говорил о поэте-критике: «Поэт-критик отражает не красоту реальных предметов, а красоту поэтических образов, отразивших эти предметы. Это – поэзия поэзии, быть может, бледная, призрачная, бескровная, но зато неизвестная еще ни одному из прежних веков, новая, плоть от плоти наша – поэзия мысли, порождение XIX века с его безграничной свободой духа и неутомимой скорбью познания»[205]. В рукописном варианте Мережковский еще сильнее подчеркивал самостоятельность критического отражения: «Иногда это отраженное вдохновение так сильно, что оно принимает даже лирическую, стихотворную форму, как, например, в известной пьесе Гете <…>. Это совершенно новая область искусства и новою красотой быть может не менее самостоятельна, чем лирика или романы, только менее оцененная и понятая <…>. Только взор художника проникает в душу другого художника до той глубины, которою свет холодного научного анализа еще не может озарить и едва ли когда-нибудь озарит. Критическое вдохновение, если оно родственно данному творческому вдохновению, делает в искусстве настоящие открытия…»[206].
Как явствует из рукописи работы, Мережковский усиливал, по-видимому, сознательно, художественное начало. Поэтому в окончательном варианте он опускает аналитические определения символа в пользу изобразительных средств. Сначала после слов «Тот же Гете говорит, что поэтическое произведение должно быть символично» и вопроса «Что такое символ?» следовало вполне аналитическое определение: «Слово это сердит и приводит в негодование отживающих критиков-реалистов. Но в сущности символизм образов также, как мистическое содержание поэзии, не есть какое-то случайное модное изобретение литературных критиков, а вечное свойство всего, что было, есть и будет прекрасно. Всякие эстетические определения страдают туманностью и большей частью ровно ничему не служат. Но я все-таки попытаюсь дать определение символа, для того чтобы потом объяснить его несколькими примерами. Символ есть художественный образ, который возвышает нас от созерцания частного явления к созерцанию общего, мирового и наконец – вечного. Удобство этого слова заключается в том, что оно долгое время служило для религии и до сих пор сохраняет мистический оттенок и потому прекрасно выражает религиозную