– Что повести! Я могу написать их дюжину в одну неделю. Быть критиком гораздо труднее. Я надеюсь сделать переворот в литературе. Хочу действовать на толпу, на массу и образовать ее вкус. Всем писателям я укажу свое место. Тетерькина и Цыпленкина просто уничтожу….
…Я раскланялся с Петушковым и поспешил уйти от него. Но, по пословице, из огня попал в пламя. Мне загородил дорогу Тетерькин…
– Вы, конечно, не слыхали, что я имею верную надежду получить место рецензента при одном журнале.
– Нет, не слыхал.
– Это верно. Я тогда покажу себя, я тогда разберу всех наших писателей прошедшего и нынешнего столетия и докажу, что… одним словом, вы увидите, что я докажу. Это составит эпоху в нашей, до сих пор детской литературе. Я дал уже слово Бубенчикову раскрыть глаза толпе и поставить его на принадлежащую ему бесспорно степень первого современного поэта и первого прозаика. Вы, конечно, читали Бубенчикова?… Бубенчиков мой короткий приятель… Это человек просто гениальный. Державин, Карамзин, Дмитриев перед ним нули. Увидите, какое он займет место в нашей литературе после моей рецензии. Зато Петушкова и Цыпленкина так отделаю, что они будут меня помнить…»[156]
3. Разнообразны читательские высказывания о критиках (анкеты, сочинения, выступления), отчеты библиотек, но поиск их чрезвычайно затруднен. Как будет показано далее, сочинения лучших учащихся иногда публиковались, как, например, в гоголевский юбилей 1909 г. Например, из отчета студенческой читальни Казанского университета можно узнать, что, начиная с 1881 г., студенты читали: Писарева – 248 человек; Щедрина – 245; Достоевского – 213, т. е. Писарев был востребован больше Щедрина и Достоевского[157].
Опираясь на предложенную типологию источников изучения рецепции критики, обратимся, наконец, к эпохе Серебряного века, хотя предварительные «выходы» к ней в теоретической главе мы уже неоднократно проводили.
Глава 2
«Критика критики». У истоков темы (В. Розанов, Д. Мережковский, А. Волынский, М. Меньшиков и другие)
На рубеже XIX–XX вв. вопрос о критике приобретает особую значимость. Это была одна из первых обстоятельных попыток разобраться в специфике критики, в ее взаимоотношениях с литературой, публицистикой, историей литературы. Подобная форма теории критики, возникающей в живой практике, в реальном контексте ее функционирования («синхронная теория», по определению М.Г. Зельдовича), обладает немалым программирующим воздействием относительно будущего самой критики. Свой вклад в теорию критики внесли и сами критики, и литературоведы, и писатели, их взгляды и будут рассмотрены далее.
Конец XIX – начало XX в. – время существенного переосмысления критики ушедшего столетия, ее ведущих имен, основных критических интерпретаций и оценок, закрепление классического пантеона, попытки понять специфику русской критики на европейском фоне, как нечто целое, смысл ее устремлений,