А упрятана от мира в том прииске была Евдокия, дочь единоверца Демьяна Никифоровича Басаргина, жена кузнеца Фёдора Прокопьевича Снежина. Любил её Каллистрат безумной страстью с юношеских лет, и ради обладания ею готов был пойти на любое преступление. Случай такой выдался за неделю до его случайного заточения в подземелье. Потерялась у Снежиных корова, пошли искать её Фёдор и Евдокия. Корова к вечеру домой пришла, а Евдокия как сквозь землю провалилась. Искали женщину всем миром и даже с собаками, безрезультатно. Всё до мелочей продумал Каллистрат, корову Снежиных спрятал, когда она на лугу паслась, потом выкрал Евдокию, плотно платком завязал ей глаза и вывез в дальний прииск. Место преступления табаком засыпал, вот собаки и не могли взять след. Привёз на прииск, лишь после этого повязку с глаз снял. Просила, умоляла его Евдокия отпустить, говорила, что никому не расскажет о его злодействе, ни в какую. Держал, но лишнего по отношению к ней ничего себе не позволял. Приедет, сядет и любуется на неё, молча, как на картину. Бежать бы ей, когда его на прииске не было, да опасно, дорогу в село не знает, заблудится, а в тайге, среди гор крутых и рек быстрых смерть неминуема.
Пришёл Каллистрат на прииск в последний раз, посмотрел молча на любовь свою Евдокию и, указав дорогу к селу, ушёл по тропе своих мыслей, прежде оставив на столе туесок с продуктами, мешочек с крупными самородками и поясно поклонившись своей узнице.
Давно выплакала слёзы Евдокия, а как подумала о том, поверят ли родные, что греха на ней нет, вновь слёзы полились из глаз. Просто в заточении была она у Каллистрата, к близости не принуждал, не сильничал, вероятно любил всё-таки сильно, но душу её ранил и в этом она видела грех. Как быть в этом случае? Долго сидела за столом Евдокия, о чём думала, только ей одной было ведомо, но пришло время, косы расплела и вышла из дома, бывшего для неё казематом, прежде верёвку прихватив и туес с продуктами. Мешочек с самородками на столе оставила.
На третий день к полудню подошла к реке Иша, с пригорка было видно село Карагайка и дом родной на его окраине. Остановилась, перекрестилась, глядя на село, и к ветвистой рябине подошла. Перекинула верёвку через ветвь толстую, петлю сделала и подтащила под неё толстый обрубок дерева. Вдруг слышит:
«Это, что же ты задумала, душа твоя грешная, безвинная ли? Зачем руку на себя накладываешь?»
Выпустила Евдокия