Многие языческие философы, чтобы поддержать своих богов, уже дискредитированных и осмеянных Лукианом, приняли александрийские мифы и утверждали, что эти божества Олимпа были эонами.
Многие заблудшие христиане приняли часть этой системы, и все, поддаваясь своим фантазиям, разделились на несколько различных школ. Монтанисты считали Иисуса Христа лишь эоном. Сам Монтан, глава этой секты, называл себя просвещенным Параклетом и самым совершенным из эонов.
Другие признавали два начала, добра и зла, которые вечно боролись между собой. Эта ошибка породила манихейство.
Валентиниане смешивали Слово Евангелия с учением Платона; многих гностиков, чьи ночные и таинственные собрания назывались агапами, обвиняли в самых позорных суевериях и возобновлении скандальных оргий вакханалий; и поскольку тогда общественное мнение не делало различий между всеми этими новыми сектами, христиане часто смешивались с просвещенными, и их религиозные собрания подвергались той же ненависти и презрению, что и развратные сборища гностиков.
Когда Антонин занял трон, мораль Евангелия была защищена и оправдана с силой и успехом святым Иустином в 150 году. Он опроверг все эти клеветы, ложность которых была еще более очевидно доказана простотой, мудростью и добродетелью тех, кто принял веру Иисуса Христа.
Христианская церковь в то время могла защищаться более славно примерами, чем писаниями; чистая, как и все учреждения у своего источника, роскошь и коррупция еще не проникли в нее. Первые христиане, бедные, смиренные, ревностные, милосердные, мужественные, не знали других страстей, кроме любви к Богу и ближнему, должны были казаться даже в глазах своих врагов образцами совершеннейшей философии, как они были в мнении своих братьев образцами святости. Поэтому, несмотря на привычку к суеверию и страх перед наказаниями, этот строгий культ, который так сурово запрещал все мирские удовольствия, постоянно приобретал новых и многочисленных сторонников, так сильно люди чувствовали себя увлеченными восхищением перед теми, кто в век разврата сохранял столь чистые нравы и кто в эпоху упадка и порабощения, сохраняя героическую свободу, противопоставлял столько добродетелей порокам, столько мягкости ненависти и столь твердое мужество тирании.
Оружие блестящего красноречия вскоре пришло на помощь преследуемому христианству. Тертуллиан и Ориген встали на защиту этой религии и многочисленными писаниями старались доказать чистоту принципов и истинность фактов, на которых она была основана.
Ориген довел рвение до фанатизма и оскопил себя, чтобы быть более уверенным в укрощении своих страстей. Это заблуждение было осуждено церковью. Тертуллиан,