Как только весть о поражении и смерти Оттона достигла Рима, сенат, созванный префектом Флавием Сабином, провозгласил Вителлия императором, назвал его Августом, отцом отечества, и поблагодарил за счастье, которое принесли империи его храбрые войска, в то время как эти же войска разоряли Италию как вражескую страну. Этот прославленный орган, который Кинеас когда-то принял за собрание царей, теперь, в смятении и унижении, казался не более чем игрушкой солдат и украшением тирании.
Вителлий все еще находился в Галлии. Своим эдиктом он разбил преторианские когорты, убившие Гальбу, и приговорил сто двадцать наиболее виновных к смерти. Этот акт суровости был в целом одобрен. Прибыв в Лион, он назвал своего сына Германиком. Побежденные полководцы приехали к нему в Лион; он простил Тициана за то, что тому пришлось сражаться за его брата Оттона. Суэтоний и Прокул долгое время оставались в неведении относительно своей судьбы, но страх заставил их ложно заявить, что они предали Оттона и заставили его проиграть битву при Бебриаке; эта низость, как говорит Тацит, освободила их от преступления верности.
Вителлий вошел в Италию и, не подавляя беспорядков в своей армии, наслаждался ими. Его отвезли на поле битвы при Бебриаке, где Цецина и Валенса с гордостью показали ему позиции двух армий и объяснили маневры, которые привели к победе. Каждый офицер и солдат узнавал свое место и рассказывал о своих подвигах. Этот печальный театр партийной ярости был усыпан трупами, которые заражали воздух. Вителлий наслаждался их видом и, когда его пытались отогнать, говорил: «Запах мертвого врага всегда приятен, особенно запах гражданина».
Он приказал принести на место огромное количество вина и раздал его солдатам. Далекий от соблюдения древних обычаев, этот свирепый князь во главе шестидесяти тысяч человек из разных народов въехал в Рим верхом на коне, как завоеватель, впереди народа и сената, над которыми он нагло торжествовал.
Он отправился на Капитолий, принес жертву Юпитеру и поселился в императорском дворце. На следующий день, созвав сенат, он произнес утомительную речь, которая, казалось, была продиктована глупостью и вдохновлена тщеславием. Он долго и помпезно восхвалял свои деяния и обещал правление, которое послужит образцом для всех его преемников. Страх и преклонение рукоплескали ему; затем, обращаясь к народу, он, казалось, хотел отказаться от титула Августа, но был вынужден принять его. Его объявили вечным консулом и верховным понтификом;