Эти два солдата, совращенные Ономастом, слугой Оттона, соблазнили еще нескольких человек, которые смело составили план свержения Гальбы и коронации Оттона. Об их интригах и выступлениях быстро сообщили во дворец. Ничего не могло быть проще, чем пресечь этот заговор в самом зародыше; но Лакон, трусливый офицер и ленивый министр, презрел этот слух и не счел его достойным заботы или даже внимания императора.
Заговорщики назначили 15 января датой исполнения своих планов. Вечером 14-го Оттон, по своему обыкновению, вышел встречать Гальбу, который принял его без подозрений и сердечно обнял. Вместе с императором он присутствовал на жертвоприношении и оставался там до тех пор, пока вольноотпущенник Ономасте не сообщил ему, что его архитектор ждет его дома. Это был условленный сигнал, и он вышел под предлогом осмотра дома, который хотел купить. Когда он прибыл к месту встречи заговорщиков, возле золотой колонны, от которой вели все дороги Италии, то с удивлением увидел вокруг себя всего около тридцати солдат. Однако, слишком далеко продвинувшись, чтобы отступить, и полагаясь на свою дерзость, он заговорил с этим слабым отрядом, напоминая им о скупости Гальбы, о суровости его приказов, о расправе над военно-морским флотом, о невыносимой суровости его дисциплины, об увольнении офицеров, о грабежах его фаворитов: Вы ищете средство от всех этих бед? Оно в ваших руках. Вы уже назвали меня своим принцем, так дайте мне не только титул, но и власть. Пусть тебя не останавливает страх гражданской войны, у Рима есть только одно чувство: он презирает слабоумного старика, который им управляет. Единственная когорта, охраняющая императора, по древнему обычаю, одета в тоги и безоружна; она будет служить не столько для защиты Гальбы, сколько для того, чтобы он не смог сбежать от нас. Между ними и вами будет лишь борьба за то, чтобы поддержать меня».
Заговорщики ответили на его слова громкими восклицаниями; они провозгласили Оттона императором, вложили в руки мечи, запугали окружающую их толпу, прошли сквозь нее, пополняясь по пути новыми сторонниками, которых всегда привлекает смелость и перемены, и повели нового цезаря в лагерь.
Трибун Юлий Марциал стоял в это время на страже: изумление, в которое его повергло такое предприятие, не позволило ему остановить заговорщиков; все преторианские когорты и все солдаты флота поспешили присоединиться к ним: Оттон осыпал их обещаниями и ласками, не находя слишком низких средств, чтобы возвести себя на трон. Все они поклялись ему в верности.
Весть об этом событии достигла дворца, измененная страстями, усиленная страхом или смягченная лестью. Консулы, сенаторы и рыцари бросились на сторону Гальбы, соразмеряя свой пыл и свои слова с различными сообщениями,