Гальба, не слушая никого из своих министров и прислушиваясь только к голосу народа, привел в замешательство всех своих фаворитов и объявил, что утверждает своим преемником Луциниана Пизона, человека строгих нравов, чьи добродетели Рим уважал не меньше, чем его происхождение.
Император подозвал его к себе и обратился к нему в таких выражениях: «Если бы Гальба принял Пизона в обычном звании, ему все равно пришлось бы поздравлять себя с введением в свой род потомка Красса и Помпея, а Пизон должен был бы с честью соединить славу своих предков с Сульпицием и Катулом. Сегодня это ваш император, возведенный на трон голосами людей и благосклонностью богов, который, отдавая справедливость вашим достоинствам и руководствуясь только любовью к своей стране, свободно зовет вас на трон, за который наши предки сражались с оружием в руках; он хочет, чтобы вы разделили власть, которой он обязан только своим военным трудам.
Август усыновил Марцелла и Агриппу, своих зятьев, затем своих детей и, наконец, Тиберия, сына своей жены. Этот принц выбрал себе преемника из своей семьи, а я выбрал своего из числа «граждан»: не то чтобы у меня не было дружбы к родителям и товарищам по оружию; но, не приняв империю из честолюбия, я думаю только о благе Рима и предпочитаю тебя не только своей семье, но и твоему старшему брату, который был бы достоин того звания, на которое я тебя возвожу, если бы ты не заслуживал его даже лучше, чем он.
В вашем возрасте мы уже смирились с ошибками молодости. Вы пережили несчастье; благополучие предлагает вам более трудное испытание. Несчастье укрепляет нас, счастье смягчает: я верю, что ваше сердце останется добродетельным; но ваше возвышение изменит возвышение других людей; их дружба сменится преклонением, интригами, корыстью – ядом, уничтожающим всякую настоящую привязанность.
Отныне мы будем обращаться не к вам, а к императору. Принцы находят много льстецов, чтобы поощрять свои страсти, и мало мужественных людей, чтобы напоминать им об их обязанностях.
Если бы эта огромная империя могла обойтись без вождя, я счел бы достойным восстановить республику, но судьба долгое время не позволяла этого сделать: все, что мы должны римскому народу, – это посвятить мои последние дни тому, чтобы сделать правильный выбор, а всю твою жизнь – тому, чтобы оправдать его. При Тиберии, при Кае, при Клавдии Рим стал наследством семьи; теперь он становится свободнее, поскольку мы подаем пример избрания его хозяев. После нас самые добродетельные граждане будут достигать империи путем усыновления: скипетр, обусловленный рождением, зависит от каприза случая; выбор принца, который будет