Некоторые историки сообщают, что две армии, готовые схватиться, остановились и на несколько мгновений были готовы сложить оружие и предоставить сенату решение судьбы империи. Тацит не верит, что спутники Отона и Вителлия были способны на такую великодушную идею. Давно уже, говорит он, солдаты всех партий, развращенные одними и теми же пороками и преследуемые одинаково богами, были склонны к раздорам с одинаковой яростью и жаждой преступлений. Им не хватало только упорства, и если каждая из наших гражданских войн заканчивалась одним сражением, то причиной тому была лишь трусость принцев.
Другие считают, что слухи о примирении были лишь хитростью генералов Вителлия, чтобы усыпить бдительность врагов. Достоверно то, что они застали армию Отона врасплох, атаковав ее неожиданно. Та храбро выдержала удар, перешла в наступление, атаковала вителлианцев, прорвала их первые линии и даже захватила одного орла. Цецина и Валенс собрали свои войска, битва была упорной и кровавой; но в конце концов вителлианцы, ударив во фланг войскам Отона, внесли в их ряды беспорядок. Преторианцы, изнеженные долгим пребыванием в Риме, покинули поле боя; остальные последовали этому заразному примеру, их отступление превратилось в бегство, и побежденные были беспощадно истреблены.
Один преторианец принес императору это роковое известие: он не хотел верить и обвинял солдата в трусости; солдат, чтобы убедить его и оправдаться, закололся у его ног.
Отон, уверенный в своем несчастье, объявил, что не желает больше быть причиной гибели таких храбрых людей, достойных лучшей судьбы. Напрасно вся армия, собравшись вокруг него, возобновила свои клятвы, клянясь защищать его и мстить за него. Плавтий Фирм, префект претория, бросившись к его ногам, умолял его не покидать столь верных войск; он тщетно убеждал его, что мужество находит славу в несчастье, а отчаяние подходит только слабым. Ничто не могло поколебать решимость Отона. «Друзья, – сказал он им, – я не настолько дорожу своей жизнью, чтобы пытаться сохранить ее, подвергая ваш мужество и добродетели новым опасностям. Чем больше вы доказываете мне, что у меня еще есть надежда, если я захочу продлить свое существование, тем прекраснее будет моя смерть.
Мы измерились с судьбой; я ценю ее милости и чувствую, что не так трудно отказаться от счастья, которым можно наслаждаться так недолго.
Рим обязан Вителлию началом войны; он будет обязан мне счастьем видеть ее завершенной. Этот пример заставит потомков чтить память Отона. Пусть Вителлий наслаждается по своему желанию объятиями своей супруги, своих детей, своего брата, которых я сохранил для него; мне не нужны ни месть, ни утешение: другие будут править империей дольше меня, но никто не оставит ее