Элейн почти не выходила из комнаты. Первые двое суток прошли в полном оцепенении. Она не ела, почти не пила – время растворилось, превратилось в вязкую, серую пустоту, лишённую начала и конца. На третьи сутки тело напомнило о себе резкой слабостью. Когда ноги предательски дрогнули на лестнице, а перед глазами поплыли мутные круги, Элейн поняла: если она не начнёт заставлять себя жить, однажды просто не сможет встать с постели.
С тех пор она начала есть. Ровно столько, чтобы хватало сил держаться на ногах.
Полное бездействие угнетало. Элейн заполняла дни простыми, механическими задачами, следуя им так, будто они имели хоть какую-то важность. Завтрак. Уборка. Попытка читать – чаще заканчивающаяся тем, что она просто смотрела в одну точку, уходя в себя. Потом снова уборка. Привести в порядок сарай, подготовить его перед тем, как заняться садом. Ужин. Сон – если это можно было назвать сном. Он приходил всё реже, а кошмары, напротив, не оставляли её в покое.
Однажды утром, сидя на краю кровати, Элейн смотрела, как первые лучи солнца осторожно крадутся по полу. Свет казался чужим. Безразличным. Он полз по деревянным доскам, касался края её стоп, но не согревал. И тогда она осознала: в этом доме она угасает так же быстро, как срезанные цветы в вазе. Прекрасные, но обречённые с самого момента, как их поставили в воду.
Она решила выйти в магазин.
Но едва собравшись, услышала стук в дверь. Сначала осторожный, едва различимый. Потом настойчивее. Ритмичный, неотвратимый. Элейн замерла, внутренне колеблясь. Сделать вид, что её нет дома? Проигнорировать? Она не хотела никого видеть.
Но всё же спустилась и осторожно выглянула.
На пороге стоял Виржиль.
– Мадемуазель, доброе утро.
Он слегка наклонил голову в знак приветствия, не сводя с неё внимательного взгляда.
– Вы куда-то собираетесь?
Виржиль выглядел безупречно, словно этот день начался для него раньше, чем для всех остальных. Костюм без единой складки, приглаженные седые волосы, тот же спокойный, уравновешенный взгляд. Совсем не тот человек, которого она видела в тот дождливый вечер.
– Да, за продуктами, – тихо ответила она. – Доброе утро, Виржиль.
– Не помешаю? – мягко спросил он. – Я бы хотел обсудить документы, оставленные Лютицией.
Элейн на мгновение замешкалась, но всё же приоткрыла дверь, приглашая его войти.
– Вы предпочитаете чай или кофе?
Виржиль переступил порог, оставляя за дверью утреннюю прохладу. В его присутствии воздух в доме, казалось, стал легче, напряжение, сковывавшее стены, чуть отступило.
– Кофе, пожалуйста, – ответил он, бегло осматриваясь. Его взгляд на секунду задержался на вазе с засохшими цветами, стоявшей на подоконнике. – Но только если вас это не обременит.
Элейн кивнула, стараясь не замечать, как неуклюже двигается. Казалось, её мышцы стянуты невидимой