– В каком-то смысле.
– И вы этим зарабатываете?
Доминик на секунду задумался, а затем усмехнулся: – Скорее это обычное хобби.
Элейн тяжело выдохнула, насупившись. Чёрные брови сошлись на переносице в недовольной складке.
– Любой другой человек на вашем месте просто сказал бы: "Я работаю в библиотеке" или "Я веду курсы".
– Любой другой человек на моём месте был бы менее интересен, не так ли?
– Звучит так, будто вас забавляет тот факт, что я не умею совладать со своим любопытством. И вы, вероятно, надеетесь, что я просто сдамся и перестану вас донимать.
– Наблюдать за тем, как вас гложет неопределенность, довольно… увлекательно. Как будто я наблюдаю за бабочкой, бьющейся о стекло. Вы так рьяно пытаетесь вырваться на свободу, к ответу, но он всё время ускользает.
– Какой же вы зануда, месье, – проворчала она.
– Ни в коем случае. Скука – мой злейший враг, мадемуазель, а вы, похоже, знаете, как её прогнать.
Элейн промолчала, но через несколько минут Доминик спросил: – Значит, вам по душе простые, однозначные ответы?
Она замешкалась.
– Это… удобно.
– Удобство – удел тех, кто не любит задавать лишних вопросов, – негромко заметил он, легко перехватывая её взгляд.
– А вы?..
Мужчина перебил её: – А я предпочитаю задавать их только тогда, когда уверен, что хочу знать ответ.
Элейн тяжело выдохнула. Теперь она была уверена: он насмехается над ней без зазрения совести. И как бы её это ни злило, добиться хоть какой-то истины стало делом принципа. Однако разговорить этого человека оказалось куда сложнее, чем она ожидала. Он умело ускользал от ответов, будто плыл по течению, выбирая удобные повороты. С одной стороны, его уклончивость подогревала интерес, но с другой – Элейн чувствовала, что он намеренно водит её по кругу. Эта замкнутость ощущалась как стена, прочная, гладкая, без единой трещины.
Она прикусила губу. Если давить в лоб, он просто продолжит увиливать, играя словами. Значит, нужен другой подход.
– Хорошо, – смиренно произнесла она. – Давайте сделаем вид, что мне больше неинтересно, кто вы такой.
– Это было бы разумным решением, мадемуазель.
– Но если уж мы всё равно идём в одну сторону, почему бы вам не рассказать что-нибудь о Лескамье? Раз вы так интересуетесь прошлым, наверняка знаете нечто, чего не знает никто другой.
Доминик взглянул на неё с лёгким удивлением.
– Теперь мне известна ваша самая ужасная пытка – тишина. Стоит лишь немного помолчать, и ваш язык начинает неистово искать, за что бы зацепиться, словно плющ за старую стену.
Она закатила глаза, чуть ускоряя шаг.
– Просто расскажите мне что-нибудь о Лескамье.
Доминик усмехнулся, но всё же подчинился.
– И что бы вы хотели услышать?
Элейн пожала плечами, стараясь выглядеть непринужденно. – Например, как вообще появилась эта деревня? Кто были её первые жители? Почему она называется Лескамье? Или…
– Понял, достаточно вопросов, – прервал он её и на мгновение задумался, скользнув взглядом по