– Вопрос о возрасте – не лучший способ поддержать беседу, мадемуазель.
Элейн вздохнула. Он играл с ней. Она это чувствовала – и это раздражало. Не потому, что он казался опасным. Нет, вовсе нет. Просто она не любила, когда её сознательно путали.
– Тогда, быть может, вы дадите мне хотя бы частичный ответ? – не унималась она.
– Могу сказать одно: я определённо старше, чем выгляжу.
Она сжала губы. Этот ответ, вместо того чтобы утолить её любопытство, лишь распалил его ещё сильнее.
Но прежде чем она успела возразить, Доминик легко сменил тему: – Вам ведь холодно? – Он чуть наклонился к ней, его взгляд скользнул по её слегка покрасневшим от утреннего мороза щекам. – Позвольте, я проведу вас.
– Это не обязательно, – отозвалась она слишком быстро.
– Знаю, – признал он. – Но всё же хотел бы.
Она посмотрела на него – пристально, изучающе. В его словах было что-то слишком безупречное, слишком отточенное. Привычка быть учтивым. Или маска? Может, в другой ситуации она бы отказалась, но сегодня… Сегодня ей было слишком тяжело оставаться одной.
Она кивнула.
– Прекрасно. Тогда, где вы живёте?
– В конце улицы de Grenelle, первый съезд от площади.
Доминик кивнул, ничего не сказав, просто чуть замедлил шаг, подстраиваясь под её темп. Опустил её руку, а свои вернул в перчатки. Они молчали до самой площади.
Это было странное чувство. Почти нелепое.
Они шли дальше по улице. Утро заявило о себе в полную силу. Деревня оживала: кто-то уже торопился по делам, скрываясь за углами, кто-то, наоборот, неспешно открывал лавки, расставляя товар. Где-то прозвучал звонкий, короткий смех, хлопнуло окно, затем дверь, послышался тихий разговор, звон посуды. Ветер принёс с собой аромат свежеиспечённого хлеба, пряных специй, едва уловимые нотки кофе.
– Вижу, Лескамье не изменилось, – неожиданно сказал Доминик, кивнув в сторону площади.
– Вряд ли оно вообще когда-нибудь изменится, – пожала плечами Элейн.
Доминик улыбнулся краем губ, но ничего не сказал. Завернув на улицу de Grenelle, Элейн чуть склонила голову, снова бросив на него изучающий взгляд.
– Простите, – начала она, поколебавшись, – меня… Ох, как бы сказать, чтобы это не прозвучало грубо? – Её голос был скорее задумчивым, чем смущённым, словно она рассуждала вслух. – В общем, когда вы сняли перчатки… Не то чтобы меня это смутило, но вчера, когда мы встретились, вы не снимали их совсем. А сегодня… Впрочем…
– Вы хотите знать, откуда эти шрамы на моих руках?
Элейн вздрогнула. Она и не думала спрашивать так прямо, но Доминик сам озвучил её вопрос – спокойно, без тени раздражения, словно заранее знал, что это случится.
– Ну… – она замялась, но не отступила. – Да.
Доминик слегка замедлил шаг, затем вынул одну руку из перчатки. Свет выхватил длинные, тонкие пальцы, изящные, но… измученные. Бледные рубцы