Ди замерла. Ей было стыдно и больно. Она стеснялась смотреть на себя голую, не то чтобы трогать, а какой-то незнакомый мужлан вырисовывал на теле узоры пальцами. Девушка заплакала.
– Интересно, – Табиен опустил ладонь ниже, сунул пальцы за ткань нижнего белья, – там ты такая же нежная?
Ди раскрыла глаза от страха. Одними губами, обращаясь к Виктору, продолжающему смотреть на неё, прошептала:
– Помогите!
Виктор нахмурился, опустил глаза.
– Хватит!
Табиен замер, оскалился. Голубые глаза брата вернулись к нему.
Минуту они переглядывались, и когда господин Хусс отпустил Ди, отшвырнув её от себя, она упала на колени. Дрожащими пальцами пыталась собрать ткань на груди, попутно вытирая слёзы.
– Не опоздай к завтраку, уродина!
Табиен вышел. Виктор подал руку, но Диервин отвернулась. Поднялась сама, схватившись за край комода, и тихо вышла.
Только в комнате она могла расслабиться. Взглянув на настенные часы, показывающие без пяти минут восемь, девушка сбросила с себя остатки платья, забежала в ванную и, схватив мочалку, принялась ожесточённо тереть сухую кожу. Она не могла успокоиться: сердце колотилось, пальцы едва слушались, глаза распухли от слёз. Бросив мочалку, она метнулась к шкафу, достала самое закрытое платье без украшений с высоким воротом и влезла в него. Кое-как собрав волосы, девушка выскочила из комнаты.
На кухне никого не было, дверь в столовую была открыта. Во главе стола сидел комиссар, зажав в ладони карманные часы. Оба юноши были здесь.
За спиной Диервин появилась госпожа Дар. Держа кастрюльку с кашей, она протиснулась в комнату.
– Садись, милая. С этого дня ты ешь за столом со своим подопечным.
Комиссар довольно кивнул.
“Не опоздала!”
Ноги не слушались. Ей хотелось сбежать из этого дома, вернуться в приют, где было спокойно и никто не хватал за грудь, не лез в трусы.
– Ди? Милая?
Диервин кивнула, села на стул, уставилась в тарелку с овсянкой. Экономка пододвинула ближе блюдо с дыней и персиками.
– Приятного аппетита.
Она закрыла за собой дверь. Девушке не были интересны ни крупные розы на стенах, ни приятного лилового оттенка скатерть, ни коллекционные блюдца в серванте. В создавшейся тишине Ди боялась поднять глаза, чувствуя, как они смотрят на неё. Лишь после того, как услышала, что старик взялся за ложку и соскрёб ею кашу, она и сама принялась есть, но еда не лезла.
– Ешьте фрукты! – комиссар отодвинул пустую тарелку, промокнул губы салфеткой.
Он разлил по чашкам чай и положил на маленькие тарелки пирожные. Виктор, что сидел рядом с Диервин, передал ей чай. Она не взглянула на него, подождала, пока он уберёт свой локоть.
Комиссар наблюдал за ними очень внимательно. За каждым взглядом своих мальчиков и плотно сжатыми губами новенькой девушки.
Ди к чашке не притронулась, с трудом съела ломтик дыни, пытаясь удержать фрукт в себе –