Диервин встала. Табиен подошёл ближе.
– Можешь двинуть со всей силы!
Диервин казалось, что она сможет это сделать. Уже вот-вот готова была размахнуться и услышать сладкий шлепок возмездия, но не шевелилась. В конце концов пробормотала:
– Не могу…
Табиен кивнул.
– Знаешь, – сказал он тихо. – Открою тебе тайну. Отец думает, что мы с Виктором останемся в стороне. Побудем болванками, помаячим перед солдатами с речами, поднимающими боевой дух, но нет! Мы отправимся в самое пекло… Возможно, когда мой труп достанут из-под какой-нибудь машины, ты сможешь меня простить.
Диервин открыла рот, собиралась что-то сказать, но не сказала…
Оставшись одна, она подошла к окну, взглянула на засохший сад и землю, устланную жёлтыми листьями. За спиной скрипнула дверца шкафа. Вспомнив о позорном платье, которое для неё выбрал Табиен, она вновь его возненавидела. Никак не могла понять, добрый ли он человек, оступившийся в пьяном хмелю, или волк, притворяющийся овечкой.
Последний бал в столице.
В доме чувствовалось волнение. Пока комиссар после завтрака отсыпался в постели, выпив не менее двух настоек от головной боли, Ди сидела за столом и скрупулезно записывала за мадам Дар список вещей для покупок. Ей понадобилось два листа серой бумаги, чтобы вместить то, что нужно приобрести и записать названия лавок, где это всё было. Снаружи поднялась настоящая буря: ветер гнал листья, бросая их в окна домов, выли паровые трубы, сухие ветки скребли стёкла. Поглядывая в окно, пока экономка с задумчивым видом вспоминала о количестве лука в подвале, Диервин думала об Из. Она обещала прийти ещё полчаса назад и пройтись с ней по магазинам, но подруги не было.
На кухне было сыро и влажно. От большой кастрюли, в которой варилась курица, шёл пар. Окна запотевали мгновенно каждый раз, когда экономка поднимала крышку и помешивала деревянной ложкой бульон. Согреться можно было только чаем, который стоял перед Ди в большой чашке, совершенно непохожей на крохотульки, в которых Эмиссия подавала в столовой горячие напитки. Периодически отхлёбывая, Диервин куталась в старую шаль, любезно выделенную ей хозяевами дома.
Входная дверь скрипнула. В тишину дома ворвался шум дождя, торопливые шаги и тихая ругань. Вряд ли бы Из ворвалась сюда вот так, без стука, и Диервин даже не шелохнулась.
Она сидела спиной к дверному проёму и, услышав позади голос Виктора, совершенно не удивилась. Его не было на завтраке. Ночью каждый из юношей спал в своей постели, оставив силы для сегодняшнего вечера. Параллельно с этим началась и подготовка к отъезду, так что в городе тоже чувствовалось волнение. Матерям, экономкам и прочим слугам было плевать на ливень – все спешили добыть для солдат вещи и провизию получше.
Пока Виктор выпрашивал у мадам Дар какие-то инструменты, Диервин сделала ещё глоток чая. Не выдержав его мольбы, экономка ушла, увела за собой негодника, оставившего на пороге кухни большую лужу. Вздохнув, Диервин отправилась в кладовую, взяла половую тряпку и вытерла воду, чтобы пол не успел