Они все говорили. А у меня сердце пропускало удары. Я как будто на уровне эмпатии чувствовал чужую боль. А может, я сам ее придумал, не знаю. Но дышать было трудно, смотря на то, как оживленно все спорят, будто и не старые совсем, а Вице-Император молча пьет чай из дурацкой чашки и переглядывается с грустной рыжей тенью в углу.
Я слушал перебивающие друг друга акценты и в какой-то момент выпал из реальности. Всем моим вниманием, всеми моими мыслями безраздельно завладел Лукьян фон Дэшнер. Меня немилосердно к нему тянуло. Так хотелось вытянуть его из этих второсортных споров, заставить видеть только меня и говорить, говорить с ним. Бесконечно.
Позже, глубокой ночью размышляя над этим желанием в своей кровати, я пришел к двум выводам. Первый: никаких романтических поползновений в его сторону у меня нет и быть не может. А второй: я так хочу быть понятым. Хочу, чтобы мою злобу не осуждали. Чтобы меня не осуждали за все, что во мне есть. И только он, уже проживший свою жизнь мутант, может меня понять. Я смотрел в потолок и думал, что хочу вернуться в Оцидитглацем, несмотря на его мерзкий климат и еще более мерзких людей. Внутри меня что-то с треском сломалось этой ночью. Но я так и не понял – что.
– У Князя-шизофреника возник Люциан фон Майер, – на знакомое имя мой мозг отвлекся, вслушиваясь внимательнее в то, что говорила Мария. – И добром это не кончится. Он придет за твоим сыном, Ян.
Я взглянул на отца, но тот даже бровью не повел. Он и Хамелеон уже давно на это странное сборище не обращали внимания и занимали себя шахматной партией на полу.
– Пусть приходит, – пожал плечами дед. – Жить этому жалкому подражателю осталось недолго.
– Вам нужна помощь в охране? – спросила Вриланд.
– Возможно, – нехотя ответил тот. – Я не знаю, что у меня творится, так что да, возможно.
Мария кивнула.
– Насколько у Алистенебрарума больше людей? – спросил Оллфорд, невозмутимо вытирая морду своему коту, сунувшемуся в его тарелку с десертом. Как будто о погоде спрашивал.
– Людей у них немногим больше, – ответил Паскуаль. – Но спроси, насколько у них больше киборгов.
– Нам стоит беспокоиться? – спросила Присцилла.
– Я б-хы н-хе ст-хал, – пожал плечами Лукьян, впервые за два часа подав голос. – М-хои р-хоботы с-хильнее. Ик-х к-хиборг-хов клеп-хают н-ха ск-хор-хую р-хуку из-х т-хруп-хов ил-хи подчин-хяют л-хюд-хей н-хасиль-хно. Ик-х п-хобьет-х д-хаже н-хаш сп-хецн-хаз. Я б-хы б-хольш-хе оп-хасал-хся подп-холь-хной иг-хры. Н-ха пр-херв-хый план-х вык-ход-хит молод-хежь. От-х ник-х н-хе зн-хаешь, чт-хо жд-хать.
– Вспомни нас, как мы за год свергли теневое правительство. Сколько нам было? Тридцать? – спросил Оллфорд не без гордости.
– П-хлюс-м-хинус.
– Наше