– Он же ему только больнее этими словами делает, – неожиданно для себя вслух сказал я. Бессердечный на это только тяжело вздохнул.
– Все ты сможешь, – то ли мне показалось, то ли Оллфорд и правда попытался улыбнуться. – Ты сильный.
– Чарльз…
– Мальчик мой, поверь, я знаю, что ты чувствуешь. У меня на руках умирал любимый человек. Умирал стремительно и очень страшно. Он… – Оллфорд запнулся и, видимо, передумал говорить то, что хотел изначально, – пожалей меня, пожалуйста, как я пожалел его. Дай мне уйти. Помнишь, что ты обещал мне тогда, на поле?
– Помню…
– Сдержи обещание. Ради меня. Ладно?
– Ты не представляешь, о чем меня просишь…
– Элайз, послушай, пожалуйста. Я очень люблю тебя. Ты самое лучшее, что было в моей жизни…
– Не смей! – закричал Клемэнт сквозь слезы. – Не смей этого делать!.. Не смей прощаться…
– Злись, – да, он и правда улыбался. – Это нормально. Но ты ведь сам все понимаешь.
– Чарльз…
– Все, чего я хочу, это чтобы ты жил дальше. Работай, путешествуй, веселись. Ты еще так молод…
– Как я вообще смогу без тебя жить?..
– Ты сможешь. Не сразу, но сможешь. Ты ведь останешься не один.
– Не оставляй меня…
– Ты сам понимаешь, что это невозможно.
– Ты смирился? – взвился мой друг. – Сдался, да?
– Уже очень-очень давно. Но если бы не ты, я бы сдался намного раньше.
– Я люблю тебя. Я очень сильно люблю тебя.
– Иди ко мне, – тяжело вздохнул Оллфорд, и Элайз улегся, как всегда, головой на его плечо. – Все будет хорошо, Элайз. Поверь мне, у тебя все будет хорошо.
– В конце Механическая Птица возрождается из огня…
– Это сказка, мой милый. В реальности то, что сгорело, уже только то, что сгорело. И ничего больше.
Элайз долго лежал с ним и, кажется, даже ненадолго уснул. Я, чувствуя себя не в своей тарелке, искреннее пытался найти себе занятие, которое позволило бы мне не уходить домой. Меня туда ноги не несли. Но часть дома саму принесло – дед явился тогда, когда мы с Бессердечным не спеша мыли накопившуюся в раковине посуду.
– И он тебя простил? – с порога спросил дед, пройдя и сев за стол.
– А ты что, ожидал, что он меня пошлет? – вопросом ответил я, даже не потрудившись поднять на него глаза, продолжая оттирать засохшую кашу.
– Честно? Да.
– Вы никогда не были обо мне высокого мнения, – сказал появившийся на пороге кухни Элайз. Со спутанными растрепанными волосами, в растянутой вязаной кофте поверх затертой и грязной футболки и босиком он походил на бездомного наркомана. Картина без споров печальная. Он прошел мимо меня и сел на свободный стул, подтянув колени к груди и уткнувшись в них носом.
– Как он? – дед кивнул