– Предлагаю за это выпить, – продолжила Мария, и три розовые чашки коротко звякнули в невысказанном тосте.
Паскуаль молчал в явном возмущении, Лукьян – в злости, остальные в странной, абсолютно юношеской заинтересованности происходящим. На самом деле такая одновременно глупая и неловкая ситуация могла случиться в нашем кругу – молодежи, горячей и глупой, и я никогда бы не подумал, что Лукьян фон Дэшнер может вспылить и ударить мужа у кого-то на виду. Мое без того безграничное к нему уважение пробило все мыслимые потолки.
Остывающий ужин на тарелках медленно, но верно исчезал. В какой-то момент, когда молчание затянулось, неловко вспомнили, что умер Жан. Со словами «мир его праху» и «пусть трубы умолкнут» розовые чашки опустели. Потом припомнили всех почивших членов Ордена: Констанция Дюкре-Кечменвальдек, Ада де Фро, Колин Винтерхальтер, Антонин де ля Франц, Клара и Джулиан Кальтенбруннер. Не вспомнили только о двоих: предателе Джоне Винтерхальтере, принесшем столько бед и проблем, что его имя произносить никто в Инфернуме не желал, и Виктора Климентьева – деда Элайза, адмирала, пропавшего без вести так давно, что для нас его все равно что не существовало вовсе.
– Оллфорд, – спустя несколько гнетущих минут, полных тиканья старых часов, позвал Арторий, тупо смотря в стол.
– Что, Паскуаль? – тихо ответил тот, гладя перебравшегося к нему на ноги Цезаря.
– Когда ты уже орать на нас начнешь? Что мы идиоты пустоголовые и все такое.
– Я мог бы, мне есть что сказать за прошедшие пять лет. Вот только оно вам надо? – как-то обреченно поинтересовался тот. – Стоит мне заикнуться о ваших ошибках, как ты вновь сам же первый будешь орать с пеной у рта, что меня там не было и вообще все только твоя и Лукьяна заслуга. Что мы все – бесполезные куски дерьма, которые сидели в своих пыльных библиотеках и плели второсортные интриги, пока вы, два героя, рискуя жизнью, катались по всему миру. Что ты там еще любишь припоминать? Что у тебя трое братьев погибло?
– Четверо, – пробубнил Паскуаль, сложив руки на груди и отвернувшись от него.
– Чарльз, право дело, ты лишаешь человека последней радости, – крутя в руке вилку, вздохнула Мария. – Пусть сам об этом орет. Что за вольный пересказ вечного манифеста?
– Да потому что мне уже надоело слушать одно и то же каждую встречу. Сколько бы лет ни прошло. Бесцельное сотрясание воздуха.
– Как и все твое существование, – ответил Арторий.
– Спасибо.
– Обращайся.
– Ну конечно, поругайтесь еще, – смотря то на одного, то на другого, возмутилась Вриланд. – Детский сад.
– Все лучше, чем разговор о неслучившемся сексе, – вздохнула Присцилла.
– Н-хе от-хкрыв-хай эт-хот ящ-хик П-ханд-хоры, я теб-хя ум-холяю.
– Да просто он меня больше не хочет, – усмехнулся Оллфорд. – Да, господин Паскуаль?
– Меня так бесит твоя мания величия.
– А Яна