Бэт вдохновенно принялась за дело, приговаривая:
– Ты же никогда не разрешаешь мне солить! Ты же говоришь, я неправильно солонку встряхиваю!
Запыхалась, бедняжка. Хлопнула дверца буфета, и Лу тут как тут – с солонкой. Изловчившись, цапнула мочалку, хотя Беатрикс защищала её всем телом. Лу вручила ей солонку.
– Учиться никогда не поздно.
Бэти сердито замахала солонкой над тазом. Ренэ окунул перст в водичку и облизал.
– Сыр.
– Смотри, не пересоли его. – Поблёскивая «зелёнками», усовестила Лу.
Беатрикс, теряя рассудок, замахнулась, но Лусинда перехватила руку.
– Ну, ну. Потом, Бэт.
Сердито ответила:
– Хватит. – Склонилась. – Друг мой, как вы себя чувствуете?
Рене разулыбался в ответ детской улыбкой, непринуждённо помахивая обглоданной костью. Лусинде эта идиллия не понравилась.
– Гони эту штуковину сюда, старик. Ты неплохо над ней поработал.
Рене шутливо поигрывал костью, не отдавая её Лусинде. Беатрикс знала, в чём тут соль:
– Он символически показывает, что не желает иметь ничего общего с людьми, которые попирают принципы справедливости.
– Ну, так пусть отдаст тем, кто не попирает. – Не стала спорить Лушечка. – Писатель должен быть справедливым и не врать насчёт мышей. А я пока достану из сундука старую штору, потому что купальной простыни на него не хватит.
Беатрикс, дождавшись, когда Лусинда удалится в свою комнатку, прошептала:
– Друг мой…
Рене немедленно отдал ей косточку. Молодые люди нежно улыбнулись друг другу. Едва слышно:
– Сыр…
Это прозвучало, как объяснение в любви. Беатрикс поняла и потупилась.
– Что он сказал?
Лу вернулась, утопая в шторе.
– Э… Что-то про сыр.
Стараясь скрыть замешательство, так как Лушка с любопытством уставилась на неё, Бэт поднялась с колен и положила кость на край стола.
– Лусинда, я ещё раз тебя прошу.
Беатрикс сложила розовые, замазанные в чернилах ладошки. Лу не на шутку осерчала.
– Закрыли тему. Половина Ангела – моя!
Бэти отвернулась и яростно затеребила штору. Лусинда, отшвырнув шлейф, по-наполеоновски сложила руки. Обе разгневаны.
Усовещательно:
– Сыр.
Ни одна даже не посмотрела в его сторону. У Беатрикс вот-вот намеревались брызнуть Настоящие Слёзы. Он надула губы и готовилась взвыть.
Рене осторожно втащил обеих девушек в таз.
Визг и хохот. Кукушка среди этих безобразий высунулась, но шесть её ку-ку совершенно утонули, и только последнее седьмое прозвучало в полной тиши, ибо хохочущие изнемогли.
Глава девятая,
несмотря на обилие Лунного света,
омрачённая переживаниями Жанно де Роберваля.
Около семи часов у входа в старую галерею.
Луна больше не пряталась среди туч, она повисла прямо над садом. Если хорошенечко приглядеться, то можно