– Все еще слишком мало! – кричит мать.
А я поджимаю губы, ведь «все еще» подразумевает, что было меньше. Да, в булимии хуже всего то, что в конце концов ты все равно наберешь вес.
– Ты совсем рехнулась, – говорю я.
Мама хватает меня за плечи.
– Что? Смотри на меня. Смотри на меня!
И я нарочно отвожу взгляд. Они ненавидят это. Хватают за подбородок, вертят тебя, как игрушку, но взгляд – это то, что остается им неподвластно. Они ничего не могут с этим поделать, распаляются, злятся, сжимают твои запястья до синяков, но ничего не могут поделать.
– Ты не мой сын, ты какое-то чудовище!
В прихожей хлопает дверь. Я наконец могу заглянуть матери в глаза. Ее хватка слабеет. Пальцы расцепляются, руки повисают вдоль тела.
На сегодня хватит, отец вернулся.
Читаю в дневнике: «Если быть честным, мне не на что жаловаться. У меня отличная семья, друзья; я лажу с одноклассниками, у меня нет врагов, я даже не дрался никогда. Но напряжение растет, я вот-вот сорвусь на кого-нибудь. Пальцы сжимаются в кулаки, и я не знаю почему. Я не понимаю. Я не понимаю почему, но становится только хуже.
Наверное, меня слишком разбаловали».
***
Поначалу лекарства давали только с утра. Ради этого приходилось просыпаться за два часа до завтрака. Ваня говорил, мол, медсестра может второпях перепутать дозировку. Ему якобы дали как-то таблетки, понижающие давление, и следующим утром он не смог встать с кровати. Сначала я ему не поверил.
Получив свою первую дозу, я уж хотел было пойти обратно в палату досыпать, но медсестра окликнула:
– Стой, пока не примешь лекарства, от поста не уходим.
Она протянула мне пластиковый стаканчик с водой, я послушно выпил таблетки. Но и этим процедура не кончилась.
– Рот открой.
– Зачем?
– Рот открой. – Я послушался. – Теперь язык подними. Ага, все, можешь идти.
Оказалась, эта предосторожность относилась только к старшим детям. Мелкие, мол, не догадаются не проглотить таблетку. А после, во время классов, кто-то кидался пилюлями.
На завтрак меня подсадили к девчонке лет пятнадцати. У нее было рыхло-серое лицо, мешки под глазами и короткие волосы. А еще приставная медсестра, следившая, чтобы девчонка не халтурила и ела.
Впервые в жизни я видел настоящую анорексичку; правда, сама девчонка говорила, что у нее булимия, и каждый прием пищи называла срывом. Тогда я еще верил ей. Тогда я думал, что для анорексички она недостаточно костлявая. Я еще не успел изучить вопрос.
Меня подсадили к ней за компанию.
Ковыряя рис ложкой, девчонка подняла на меня выпуклые матовые глаза.
– Рекси? – хмыкнула она. – Ну, ты тоже?
– Чего? – не понял я. – Нет.
– А, ясно. Мне сказали, что к нам анорексика привезли, хотела посмотреть.
– Тогда это я, наверное.
Медсестра, шумно подвинув к нам