Общество Даниэля и его приятелей окончательно опротивело мне во время одной из множества посиделок, на которую меня вытянул мой товарищ детства, уговорив поступиться с помощью маме в аптечной работе. И ведь я знал, что получу сомнительное удовольствие, если приму приглашение, но я сделал это. Впрочем, вскоре я покинул увеселительное сборище, в котором уже смотрелся блеклым заунывным фантомом. Домой я возвращался со стойким пониманием того, что подобное времяпрепровождение – не моя стезя. И я был готов к непременно обрушившемуся на меня материнскому недовольству из-за позднего возвращения – ушедший день уже доносился из-за горизонта скупыми огненными бликами – и из-за спиртного духа, разившим от меня. Когда я подходил к своей обители, я вспоминал, как некоторые персоны из оставленной мной компании, жаловались на то, какой нагоняй им устраивали родители, распознав признаки того, чему они предавались в часы досуга. Жалкое то было зрелище.
Не желая в чём-то уподобляться этим существам, я переступал порог дома ровным шагом и смиренно встречал обращённый на меня холодный взгляд светлых материнских очей, готовя себя к заслуженной каре.
– Ну и как ты покуролесил? Доволен? – спрашивала она меня с затаённой в голосе угрозой, – Много выпил?
– Четыре бокала вина, – без утайки сознавался я, подходя поближе с такой робостью, точно заходил в клетку к голодной мантикоре, – Мама… знаешь… я виноват перед тобой.
Покаявшись в собственной глупости и беспечности, я уже изготовился понести наказание, но вместо крепкого подзатыльника или пинка, отправляющего меня в угол, я получил мягкий и нежный поцелуй в уголок губ, сбросивший с моих плеч напряженное ожидание.
– Мой мальчик, я прощаю тебя… Но чтобы больше подобного не повторялось, понял?
Я ответил покорным кивком, полагая, что пирушки в кругу подростков не стоят того, чтобы обманывать доверие мамы. В тот вечер я отрекся от своей дружбы с Даниэлем и окончательно закрылся в скорлупе домашнего уюта.
Надеюсь, терпящего мой слог, не посетило впечатление, будто бы я собираюсь увековечить память о себе описывая серую повседневность? Ежели так, то поспешу его обнадежить – в ближайших страницах я перейду рубеж того переломного момента, который повлечёт за собой все те события, кои я хочу запечатлеть в этой книге. Однако, поскольку между ключевым происшествием в моей истории и расставанием с Даниэлем стоит целое пятилетие, я считаю должным посвятить этому периоду пару абзацев.
Ампутация