И мне, варящемуся в одиночестве и в собственных мечтаниях, предстояло завести дружбу с таким же фантазёром, могущим разделить со мной мои детские бредни. Про мою дружбу с Даниэлем нельзя сказать «водой не разольёшь». Выводя эти строчки, я делаю над собой усилие вспомнить ни то что день нашей первой встречи, а хотя бы лицо этого человека, но всё тщетно. Верный собеседник и сотоварищ детства отныне обратился в смазанное пятно на панораме моего прошлого.
Мы виделись в выходные дни, в часы моих прогулок, проводимых под внимательным надзором Эмилии. И всякая наша встреча непременно сопровождалась беседами о заморских путешествиях. Я грезил великим паломничеством через все континенты Нимба, которое непременно планировал окончить плаванием к берегам Гофинэнь, избранных мной для переселения. О чём мечтал Даниэль я не помню, однако могу заверить читателя в том, что масштаб его фантазий очень сильно уступал моим. В противном случае я бы их непременно запомнил.
И этот обмен грёзами длился на протяжении долгих лет. Тысячи сказанных в приступах жажды приключений слов и сотни часов, потраченные на приключенческие игры, в которых мы мнили себя великими путешественниками, вооруженными деревянными мечами – вот чем была наполнена наша «дружба», тающая по мере нашего взросления.
Прожитые лета, приближающие рубеж переходного возраста, должны были подвести меня к суетливой и приземлённой реальности, однако, я всё больше отдалялся от неё, убегая в мир собственных грёз. А мой товарищ по мечтам, Даниэль, напротив, поддавался неприкрытым соблазнам бренности, как и всякий подросток, ощутивший дуновение взрослой жизни. Кое-как выкупленные у трактирщиков бутылки с вином или пивом и тщетные попытки обзавестись пассией для удовлетворения капризов проснувшихся гормонов – всем этим гораздо проще было насладиться, чем странствием в далёкие земли. Даниэль, от природы обладавший заразительным обаянием и умевший метко выстрелить искромётной шуточкой, располагал к себе как хозяев