Боря хотел стать художником, а я периодически сочинял плоские романы, которые не могли быть опубликованы. Безотцовщина, жалость к матерям, безалаберность. Краткая характеристика нас обоих. Подобные дети редко выбирают удачно профессию. Порой мы ощущали себя любителями мертвечины, копаясь в отраслях, источающих душок. В двадцать первом веке зарабатывали на художниках давно умерших. Литература же почиталась либо историческая и политкорректная, то есть, восхваляющая, то есть, пресмыкающаяся, либо та, которую за вечер можно было переделать на сценарный лад. В конце девушка погибает. Лейкемия, конечно. Кончину можно сыграть на одном аккорде. Впрочем, я все равно убивал женщину в каждом романе. Бальзак с точностью изображал женское коварство, мастерски умерщвляя эту изворотливость. Мне же не хватало понимания женщин, именно по этой причине я предпочитал убить героиню до того момента, как ее возлюбленному придется разобраться во всех тонкости женской души. Мужчина, воспитанный матерью, не в силах видеть проблески счастья в чужих женщинах. Такие мужчины ждут от любви жертвенности, тоски и мученической терпеливости. Мы видим лишь привычную для взгляда горечь и разочарование. Разочарование не в жизни в целом, лишь в той ее части, где людям свойственно мечтать и надеяться на благосклонность удачи. Увы, утопия. Не лучшее удобрение для любви.
Мы с Борей держались друг друга. Словно связанные порукой, о которой вслух говорить было бы неуважением и пошлостью.
– Существование наше сравни беснующейся осе. Прихлопнули ту газеткой, затем кулаком провели по бумаге на всякий случай, чтобы уж точно конец ознаменовать. Убрали опасливо газетку. А оса возьми и зайдись в плясе, мочи нет, как ей хочется ужалить. И ведь ужалит! Так и мы, озлобленные, умеющие лишь огрызаться, но уже изрядно потрепанные и какие-то даже поношенные. Мой пиджак выглядит лучше меня самого, представь, вот ведь несуразица! – разглагольствовал Грошинский.
Впрочем, хотя и рассуждение его и отдавали