Комната являла собой неброское пространство, лишенное тепла. Стены и потолок хмурились, закрашенные в тяжелый коричневый цвет. На полу был расстелен посеревший, блеклый ковер, не только покрытый, но и наполненный пылью. Рваная бахрома по канту уныло раскинулась, изображая апатию. Мужчины сидели по обе стороны от стола, хотя чуть поодаль стояли два мягких аспидно-черных плюшевых кресла. Был и стеклянный двухъярусный треугольный столик. Пустой, если не считать горстки плотных красных салфеток с витиеватой ажурной вышивкой. Окна самые что ни есть средние: ни широкие, ни узкие, ни низкие, ни высокие. ГОСТовские- ни дать, ни взять, практично, но, чтобы покончить с собой, придется выдать гимнастический маневр. Остальная мебель походила на выставочные образцы зажиточного авторского магазина.
– Прошу, – отчеканил Воскресенский, коротким движением бросая через стол злополучные сигареты.
Власов тут же принялся ненасытно затягиваться, вдумчиво оглядывая приземистую фигуру Воскресенского. Наблюдая, как натянута рубашка на животе Воскресенского, Власов не мог понять, с какой стати ему вообще о чем-то говорить. Происходящее походило на исповедь. Может ли Анна быть к этому причастна? Она имела рычаги давления на влиятельных и властных мужчин. Они смущались перед ее непосредственностью и вольностью. «Может они и богаты, но при этом не в силах купить меня. Так с какой стати я должна пред ними млеть? Они столь прямолинейны, что лишены образа. А женщины влюбляются только в образы». Гоголь писал, что толстые люди всегда занимают наиболее выгодные кресла, удел же худощавых заключается в терпеливом ожидании. Власов обязан был признаться. Признаться, не имея шанса на помилование. Сухое его лицо уже начало покрываться старостью. Морщины еще не врезались глубокими мрачными линиями в лицо, но предпосылки, иллюстрирующие, что человеческая душа уже давным давно перешла порог увядания, были явными и нескрываемыми. Чуть лопоухие уши выделялись на тонком лице, а распавшиеся на две части длинные волосы были грязны и сальны. Воскресенский же, напротив, был крайне упитан и, как это бывает у людей откормленных, выглядел холено, по добротному. Такие люди никогда не испытывают острое и гнетущее чувство голода, омрачающее мысли и создающее ощущение беспокойства. Лицо мужчины было довольно загорелым. Щеки, щеки, нос, лоб и даже губы были довольно мелки, но аккуратны и крайне плотно подогнаны к черепу. Можно было сказать с уверенностью, что в молодости Воскресенский был очень хорош собой, о чем он наверняка помнил и по сей день, манерничая в некоторых движения и демонстрируя