– Свобода!.. – радостно прокричал Иван и, схватив женщину, закружил у входа.
– Отстань, окаянный! – стала отбиваться Степанида, пытаясь вырваться из рук механизатора.
– Ну, Степанида, ну, молодчина… – похвалил спасительницу председатель.
– Скажете тоже… – смутилась женщина и, вырвавшись из объятий Варенкова, выбежала на улицу.
Светало, над лесом золотисто-оранжевой полосой занималась заря. Певчие птицы, радуясь окончанию ненастья, весело щебетали в гуще прибрежных кустарников, в воздухе пахло сыростью и разнотравьем. Степанида перешагнула через лужу, образовавшуюся у входа в амбар и, посмотрев на иву, покачала головой. «Весь вход загородила…» – посетовала женщина. Мужчины взяли топоры, обрубили сучья дерева, перекрывавшие вход, открыли дверь и выгнали воронов. Пернатые с шумом вылетели и стали суматошно кружить над зданием.
– Дурная птица… – произнес Николайчук.
Старый ворон сделал очередной круг над постройкой, устремился вниз и, трижды прокричав над головой старика «кру», клюнул его в лоб.
– Ах ты, гад! – разозлился Илья. – Ты меня клевать будешь…
Ворон не обращал внимания на брань старика и продолжал клевать его и бить черными крыльями.
– Что ж это делается?.. – запричитала Степанида. – А ну, кыш отсюда! – женщина подняла с земли отломленную ветром ивовую ветку и стала размахивать ею над головой земляка, пытаясь отогнать наглую птицу.
– Чего это ворон так ополчился на Илью? – оторопела Щеглова.
– Незачем было о них гадости говорить, – ухмыльнулась Дропегина.
– Вот именно, – кивнул Гужель. – Ворон – птица умная, понимает, кто его любит, а кто – нет…
– Тоже мне – защитник нашелся… – насупился Николайчук. – За что их любить, за то, что беду на нашу голову накликали? – мужчина достал из кармана пиджака носовой платок и промокнул выступившую на лбу кровь. – Вот, полюбуйся, что этот гад наделал – чуть глаза мне не выклевал…
Пелагее стало жаль старика, она взяла у него носовой платок, смочила водой и приложила к ране.
– Ничего, заживет… – успокоила она мужчину.
Ворон сделал последний круг над амбаром и полетел к разрушенной часовне.
– Скатертью дорога! – глядя ему вслед, буркнул Илья.
– Надеюсь, на этом наши неприятности закончились, – произнес Егор. – Ночную смену мы отстояли, так что можем идти домой…
– Верно, – кивнула Пелагея.
Люди обошли поваленную ураганом иву и остановились в замешательстве. Из-за проливного дождя деревенская дорога превратилась в месиво грязи, по которой не то, что идти – на подводе ехать было трудно.
– Вот те раз! –