Делаю вдохи и выдохи, сжав руками горло, и спустя еще несколько минут я уже способна сесть, откинуть голову на подголовник и дышать через нос. Глаз я не открываю. До тех пор, пока не убеждаюсь, что тоннельного зрения больше нет.
Я считаю. Я могу обратить оружие врага на него самого. Сто вдохов-выдохов. Двести. Триста. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Раз жива. Два жива. Три жива.
Как-то я попробовала перечислять при этом причины, по которым стоит жить, но в результате «упражнение» лишь заняло больше времени. Мне это не нужно. Потому что я не хочу умирать. Я просто хочу делать вещи, которые приведут к моей смерти. И не имеет никакого значения, что это бессмыслица. Если бы в этом была логика, то исправить все было бы легко.
Беда в том, что логики здесь нет.
После шестисот вдохов и выдохов я разлепляю веки. Я думала, что готова, когда досчитала до пятисот, и потому заставила себя продлить мое занятие. Еще одна уловка.
Бросаю взгляд вниз на мобильник. Все действо заняло полчаса. Это был тяжелый приступ. И последствия его будут сказываться на мне несколько дней. Желание ненавидеть себя. Я буду воссоздавать приступ в уме и думать над тем, что я могла бы сделать лучше. Но я справилась. Справилась с наихудшим моментом. На этот раз. Каждая такая победа очень важна. По крайней мере, до следующего приступа, который, в свою очередь, станет для меня самым важным.
Но я опять готова. Компульсия для меня теперь – глухая, тихая музыка на заднем плане, а не режущий голову вопль. Я могу вернуться в мир.
Я наконец-то нашла их, мне пришлось порядком скорчиться, чтобы взять ключи, лежавшие на полу за пассажирским сиденьем, где их трудно было заметить. Я забросила их туда специально.
Завожу машину.
Снова открываю окна. Порывы воздуха от несущихся машин врываются мне под солнцезащитные очки, охлаждая обведенные красными кругами глаза, и мир становится вполне сносным.
Втыкаю айфон в колонку, Фрэнк Синатра с чувством поет старую песню, скрипки громко звучат в моем ухе, мягкий баритон обволакивает меня, и мир снова обретает четкость.
Включаю поворотник, снимаю ручник, нажимаю на газ, и колеса, вращаясь по гравию и разбрасывая камешки, въезжают на асфальт. Скорость растет, прижимая меня к сиденью. Я готова прожить еще один день.
Рэйчел М. Уилсон
Я не это
Семейный портрет:
Я приехала навестить семью летом, сейчас одиннадцать вечера перед недельными каникулами, которые мы проведем на берегу моря. И папа инструктирует всех и каждого, чтобы они встали пораньше и были полны энтузиазма.
– Давайте поставим наши будильники на восемь утра! – оптимистично предлагает мама.
Папа сломя голову носится по дому, устанавливает таймеры которые будут включать свет, чтобы отпугнуть ночных грабителей, собирает фотооборудование, которым редко пользуется, но может пожалеть, если его не окажется под рукой.
– В кои-то веки надо успеть до пробок, –