За полчаса Гольдин довёл линию до конца. После этого пришлось снова выбираться на поверхность: Новиков потребовал молоток и зубило. Саша спросил, не надо ли его подменить, но Сергей Владимирович ответил из подземелья:
– Уже на финишной… Ты вокруг посматривай!
Он вставил зубило в щель.
– Давай, изо всех сил!
Гольдин ударил. Зубило как будто прошло камень насквозь. Судя по звуку, с другой стороны от стены отвалился большой кусок.
– Прекрасно. Обстучи по периметру. Пальцы береги.
Когда Миша пробил всю щель, кладоискатели упёрлись плечами в камень. Он пошатнулся и медленно стронулся. Новиков на мгновение замер, будто прислушиваясь, а потом устремился в пролом. До Миши донеслось, как Сергей Владимирович шарит в темноте, кряхтит, на что-то натыкается.
– Ну, что ж, примите мои поздравления: наш второй клад! – вслед за этими словами появилась голова Новикова. Он широко улыбался.
– Вот незадача: сундучок-то опять совсем трухлявый. Там где-то сумка…
Когда Сергей Владимирович выбрался из подклети, и Гольдин уже раскрыл рот, чтобы объявить Саше о находке, Новиков остановил его жестом. Они сели друг против друга. Старик немного отдышался, а потом сказал:
– Весьма странно… Когда клад открывается, должен быть звук. Не буду врать, какой именно. Или вспышка… Если этого нет, то, значит, клад не совсем такой, как нам нужно. То есть это клад как клад, в смысле его материальной ценности… Но чего-то в нём не хватает…
Новиков несколько секунд помолчал, а потом заговорил быстро, отвернувшись от рассыпанных на земле монет:
– Представь, что в некой сокровищнице есть вещь, реликвия, которая в денежном выражении ничего не стоит, но для тебя является предметом огромной важности… Или же она не всегда там обретается… Ладно, давай наверх.
Домой вернулись поздно вечером, и до середины ночи считали серебряные монетки, коих оказалось почти тринадцать тысяч штук. Кроме денег, в сундучке было ещё несколько предметов: перстень, фибула и три увесистых слитка. Саша иронично предположил, что Чигасов намеревался чеканить собственную монету. Однако Новиков шутки не понял. Некоторое время он продолжал передвигать серебро из одной кучки в другую, а потом, не поднимая головы, заявил, что гипотеза – полнейшая глупость, и что ловкому коммерсанту Чигасову такая мысль даже во сне не могла явиться.
По окончании сессии Сергей Владимирович уведомил деканат об увольнении. Гольдин тоже постепенно «уходил»: экзамены сдал кое-как, но не расстроился, поскольку голова всё равно была забита другими материями. Раскопки в Новгороде он манкировал: у Новикова в любой момент мог обрящиться интересный клад, значит, лучше торчать в столице. Он отнёс в учебную часть «очень хитрую справку по рецепту Рудакова» и получил «освобождение