– Здесь-то какими судьбами?
– Да подруга пригласила. Кстати, в поезде я песню одну услышала, зацепила меня. Бахмута песня. Не знаешь такого?
– Знаю, конечно. Его все завсегдатаи музыкальных тусовок знают. Классный парень. Я вообще офигел, когда его в первый раз услышал. Темно было. Слышу – «Хава нагилу» кто-то наяривает. Голосяка – мощнейший! Думаю, подойду, посмотрю. Дядя, наверное, нехилый поёт с таким голосищем. Подхожу – пацанчик щупленький, типа меня. Я вообще обалдел.
– Спой что-нибудь из его песен. У тебя получится, я знаю.
Грошик пожимает плечами.
– Он на самом деле лирические песни в основном пишет. У него очень чуткая душа.
– В поезде парень пел «Фадо о мазурке». Спой. Знаешь её?
– Знаю. Хотя лучше самого Бахмута её никто никогда не споёт.
И он заиграл причудливый испанский мотив и запел про «нежность и боль догорающих звёзд», про бродячий ветер, который принёс музыку мазурки…
Лёвик на самом деле тоже здорово поёт, голос у него также нехилый. И душа с пульсирующим нервом.
– Как это красиво: «Бокалы приготовь хлебнуть луны»! – восхищаюсь я.
Мы выпиваем ещё немного за творческих людей и начинаем дуэтом петь наши любимые песни из репертуара школьных времён. Видимо, это и выдаёт наше секретное убежище.
– Ну как вам не стыдно? – голос совести в лице Инги, стоящей под ручку с Валериком (если откровенно – висящей на его руке, дабы не упасть по случаю не совсем трезвого состояния). Рядом – стайка разношёрстных девиц, пребывающих в разной степени подпития, но одинаково озлобленно косящихся на Ингу. – Сбежали от всех, бутылку втихаря распиваете. Ну-ка, шагом марш к нашему костру!
Инга отбирает у нас вино и ведёт к палатке. Мы послушно топаем следом.
Когда подходим к нашему костру, Лёвик мне шепчет:
– Я сейчас приду. За Лёкой схожу, а то бросил её одну.
Я киваю. Сегодня я потрезвее буду, нежели вчера, и замечаю у нашего костра колоритных типажей. Двое из них сидят рядом со Мустангом. Я подсаживаюсь рядом. По глазам Мустанга вижу – рад мне. Довольно ухмыляюсь в душе. Отрадно, что где-то запропастилась эта вездесущая Лера. Что греха таить, себе ведь врать бесполезно – ревную я к ней Мустанга. Где логика? Мы ведь даже и не поговорили ни разу нормально с ним. А вот ишь ты подишь ты – ревную. Дуры мы, бабы, никакой в нас логики нет.
– … Нет, думаю, не выдержу я этого послушания, бежать надо отсюда, – вещает между тем долговязый длинноволосый тип с бородой (хотя по возрасту ему – едва ли за двадцатник, юнец). На груди у него болтается внушительный крест размером, наверное, с букварь. – Понимаешь, Паломник, послушание – это как служба в армии: шаг вправо, шаг влево – побег. Никакой свободы выбора.
– А как ты, Жираф, хотел? Только так можно научиться смирению и побороть гордыню, – пожимает плечами парень в ковбойке и очках (не солнечных, видимо, зрение