Игорь осёкся на полуслове не столько от удара, и даже не от вида её красного, перекошенного от злости лица. Он никак не ожидал увидеть слёзы на её глазах. Лариса не могла остановиться и ещё дважды ударила Брагина в той же манере.
– Дерьмо! Кастрат! Импотент несчастный! Наногений хренов! Чтоб ты исчез! Навсегда!
Последние ругательства доносились уже с порога, куда она бросилась, схватив в охапку свои вещи. Чуклин не побежал следом. Виновато пятясь, он выскользнул наружу и растворился где-то в пучине институтских коридоров. Брагин тоже не стал задерживаться. Вслепую нажимая кнопки выключения, он даже не стал дожидаться завершения разгрузки. Кровь стучала в висках. Громко хлопая дверями, закрыл их на ключ и решительно направился к выходу.
– Животные! – говорил он чуть слышно про себя. – Кролики. Инстинкты кроликов и мозги кроликов.
Он зло пнул входную дверь института и услышал за собой голос женщины-вахтёра:
– Вы что там, ополоумели!
Не обращая внимания, Брагин стремительно рванулся в сгущающиеся сумерки.
Солнце покинуло этот город. Вместе с ним испарилось и бабье лето. Осень вновь, как капризная женщина, занялась переменой внешности. Она расшевелила, наконец-то, ветер и тот повеял ледяным холодом. Закачались деревья, зашумели остатками листвы. Загалдели галки и вороны, сменив восторженный гимн теплу, на крики отчаяния по ушедшему солнцу. Горожане, осознав, что фестиваль солнца завершился, съёжились, сгорбились и уже не прогуливались, а торопливо спешили спрятаться от пронизывающего холода. Ветер основательно зарядился холодом осени и пробовал прохожих на крепость, как боксёр соперника в начале поединка.
Брагин, получив от ветра удар в лицо, поостыл и умерил шаг. Холодный ветер и широкий мерный шаг остудили гнев, превратив его в решительность, а решительность – в хладнокровие. Это было хладнокровие отчаяния. Дятел сомнения больше не стучал ему в голову. Всё вдруг улеглось по своим местам. «Это война?» – Услышал он собственный голос.
– Да война! – отвечал сам себе Брагин с циничным хладнокровием. – Воевать, так воевать. А убивать, так убивать! А если и это не поможет, тогда нужно уходить. Уходить красиво и с достоинством. И пусть каждый живёт своим умом!
От этой мысли Брагин поёжился. Очередной порыв холодного ветра ударил в ухо так, что Брагин повел головой и пригнулся. Ветер занялся своим любимым занятием. Он трепал прохожих, рвал рекламные полотнища, гнал по улице листву и накопившийся за день мусор. Сейчас, после заката солнца, именно он был полномочным представителем осени. Окрылённый собственным могуществом и всесилием, ветер окончательно разогнал птиц, заставив их замолчать, по меньшей мере, до утра. С озорным грохотом ветер пробовал на прочность шифер на крышах домов, выл и гудел в вытяжных трубах. Деревья, под аккомпанемент ветра исполняли чудовищное смешение вальса с рок-н-роллом.
Лишь только каменные утёсы стен были ему неподвластны.