Буфет института был островком относительной демократии. В обед здесь собирались все, и молодёжь, и заслуженные. Может быть – кроме главных лиц, директора и его замов. Буфетная демократия была, всё же, относительной, поскольку столики в зале были негласно поделены. Особо заслуженные занимали места ближе к буфетной стойке, а далее – по мере убывания заслуг. Буфетчиц тётю Машу и Зину знали все. Они, в свою очередь, тоже знали поимённо многих заслуженных и кое-кого из молодёжи. И если Брагин в буфете был не частый гость, то Чуклин был известен более чем многие заслуженные. Как вихрь он ворвался в двери и, полностью игнорируя без того, в общем-то, условную очередь, кинулся к стойке буфета. Пока тётя Маша собирала ему поднос, Дима, перегнувшись через стойку, о чём-то шептался с Зиной. «Только бы не сюда!» – думал Брагин, наблюдая за траекторией Чуклина. Но, к изумлению Игоря, Чуклин, подхватив поднос, словно слаломист обошёл столики по пути следования и сходу приземлился у него перед носом.
Такой наглости Брагин не ожидал. После того, что Дима наговорил вчера, он не собирался с ним общаться, по меньшей мере, до защиты своей диссертации. Игорь перестал жевать и пристально смотрел на Чуклина, ожидая, что он скажет.
– Солить надо? – совершенно неожиданно для Игоря спросил Дима, глядя ему в салат. Не получив ответа, он подскочил и схватил солонку на соседнем столике.
– Слушай, Брагин, – сказал он, чавкая салатными листьями. – Ларчик сегодня даёт банкет по поводу рождения дочки. Ты участвуешь?
От Димы уже отдавало спиртным. Брагин растерялся. Он ожидал серьёзного разговора и совершенно не был готов к такой простецкой застольной беседе.
– Если участвуешь, гони наличку. А после обеда у нас.
Чуклин, казалось, совсем не замечал выражения лица Брагина. А тот, поняв, наконец, что выразительный взгляд до Димы не доходит, сказал напрямую:
– Я думал ты мне что-нибудь про вчерашнее скажешь.
– А что про вчерашнее? – не понял Чуклин.
– Ты, кажется, вчера предлагал разобрать моё поведение в рабочем порядке?
– А… ты об этом. Не валяй дурака. Была общая порка. Участвовали все.
Брагин был потрясён. Говорить о своём предательстве так просто и буднично! Или Чуклин был гениальным актёром, или он не осознавал тяжести своего поступка. Ошарашенный Брагин замолчал и стал машинально жевать.
– А потом, кто тебе виноват, – так же спокойно продолжал Дима. – Тебе хотят помочь, протягивают руку помощи. А ты, типа, долбишь своё. Что ты всё умничаешь? Удивить кого-то хочешь? Не получится! Ты, конечно, малый не дурак, но я защищусь раньше тебя.
– Кто протягивает руку помощи?