Тотчас осень и бабье лето приняли его в свои тёплые объятия. Грудь наполнилась свежим осенним воздухом с ароматами прелости и тления листвы, мокрого асфальта, коры деревьев, женских духов, сырой почвы, жареных пирожков и много чего ещё, чего-то плохо осознаваемого. Казалось, этот аромат проникает не только через ноздри, но и через лёгкие и даже впитывается через кожу. Ветер безмолвствовал. Должно быть, он накапливал силы для последующих бесчинств. В институтском парке царила тишина, изредка нарушаемая воронами, исполнявшими свою нехитрую песню, и далеким смутным гулом оживлённой улицы. Осень провоцировала людей. Солнце припекало настолько, что хотелось сбросить с себя верхнюю одежду, как обузу, как утомительную дань осени. Но прозрачность почти голых деревьев кричала: «Не верьте осени! Она пригреет и обманет!» Однако люди не хотели слышать этот крик. Их не пугала ни фальшь неестественно синего неба, ни подозрительная красота опавшей листвы, ни сомнительное тепло бабьего лета. Люди, как язычники, выходили на поклон к солнцу. И даже те, кто спешил по делам, выйдя на улицу, и обратив свой взгляд к солнцу, замедляли шаг.
Брагин брёл по дорожке, глядя под ноги и разбрасывая носками кроссовок залежи листвы на асфальте. Неужели Чуклин прав? Неужели нужно как все? Хитрить, приспосабливаться, маскироваться, прятать до поры до времени свои таланты? Но ведь голова не бездонная бочка! Уже сегодня ему думается, что каждая новая идея, возможно, последняя. А ему предлагают забыть! Но расставание с каждой идеей, это всё равно, что расставание с близким человеком. Услышав перед собой голоса, Игорь поднял голову. На встречу брела пара ветеранов науки. Учёные о чём-то оживлённо спорили:
– Ну, это ещё нужно доказать!
– А я тебе говорю! Бесспорный факт!
Брагину стало интересно, и он напряг слух.
– Я тебе говорю, он красится!
– Да ну, сплетни.
– Точно говорю! Он красится с сорока лет. Уже челюсть вставная, а всё равно красится.
– Зачем ему это?
– Да ясно зачем, он уже третью жену меняет…
Звуки разговора растворились в шорохе листьев. От услышанного веселей не стало. Чтобы как-то сменить впечатления Игорь решил охладить себя мороженым и направился вниз к перекрёстку.
Пара часов прогулки по улицам города не развеяла его мысли. Сомнение Брагина не оставляло. Хуже того, от многократных повторений оно превратилось в навязчивое состояние, и дятлом стучало по голове. Спасение было одно, уйти домой и лечь спать. Но путь к дому лежал через отдел, где пировал Чуклин с компанией.
У входа в институт стоял Геклер. Вид его производил впечатление, что им только что вытирали общественный туалет. Кое-как надетая куртка была застёгнута наполовину из-за застрявшей в замке рубашки. Воротник той же рубашки торчал из-под куртки, как айсберг, некогда сокрушивший Титаник. Мокрое пятно на колене, скорее всего, было результатом неудачного разлива водки. Но наибольшее впечатление производило лицо. Это было