Прикрыв рот платочком, чтобы не закричать от острой боли, враз охватившей её душу и тело, графиня Ангалесская оперлась на руку Генриха Бесстрашного и, с трудом передвигая ослабевшие ноги, вышла из комнаты. На крыльце государь долго целовал её заплаканное лицо и успокаивал, как только мог, после чего они расстались, клятвенно пообещав друг другу, что будут беречь себя, а Генрих поклялся Эли, что он сделает всё возможное и невозможное для счастья Эдгара.
Будучи сама не своя графиня Ангалесская села в карету, и хорошо накормленные лошадки резво помчались в сторону настежь распахнутых ворот. Горькие слезы застилали глаза Эльнаре, когда она проезжала через главную площадь, которую как раз пересекал некий одинокий прохожий. Пожалуй, за исключением обитателей замка Ангалесских и Его Величества короля Генриха Бесстрашного, в этот утренний час это был единственный человек, бодрствовавший в уставшем после народных гуляний Ластоке. Ещё даже уборщики не выходили чистить улицы, глядельщики не заступали на свою ответственную службу, а этот удивительный прохожий бодро шагал через площадь, по странному совпадению направляясь в ту же самую сторону, где в облаке пыли стремительно скрылась карета графини Ангалесской. Кто знает, может, он страдал бессонницей, либо по какой-то причине отсутствовал на вчерашнем празднестве, что мог позволить себе такую роскошь – быть полным сил, иметь ясную голову и зоркий взгляд в тот час, когда два известных озорника – Бахус и Морфей, погрузили в царство глубокого сна всё население столицы, которому, кстати, на его счастье, или беду, предстоял ещё один день шумных увеселений. Впрочем, какая бы головная боль и прочие малоприятные последствия похмелья пирующим ни грозили, народ никогда по доброй воле не откажется от дармового угощения и бесплатного представления, ведь истинная расплата за веселье приходит отнюдь не сразу.
Еще раз оглянувшись на королевский двор, ворота которого так никто и не запер, поскольку стража, охранявшая владения ланшеронского монарха, очевидно, подобно всем жителям Ластока, безропотно отдалась во власть всемогущего Морфея, прохожий задержал взгляд на Генрихе Бесстрашном, который, ссутулив свои широкие плечи, усталой грузной походкой поднялся по беломраморным