Дуэнья при этих словах презрительно фыркает, что вполне понятно: вступительный взнос в гильдию живописцев составляет достаточно солидную сумму, и то, что ее у меня нет, говорит не в мою пользу. Петра и ухом не ведет на звуки, издаваемые своей провожатой.
– Значит, у тебя еще все впереди, – великодушно замечает она.
– А вы часто гуляете здесь по вечерам, синьорина? – спрашиваю я с тайной надеждой.
– Навещала свою старую кормилицу, живущую неподалеку, – отвечает Петра. – Решила заглянуть по случаю в цветочную лавку. Говорят, здесь всегда самые красивые цветы, которые даже к вечеру не вянут. Хозяин хвастал, что сам дон Федерико де Пальмароза покупает его лилии.
Она загадочно улыбается. В этой улыбке содержится намек на услышанную от цветочника сплетню о букете, подаренном князем дочери эльфийского кузнеца. На полных губах дуэньи расцветает саркастическая усмешка. Я молчу, распространение слухов больше подходит Амедео Синьори. Вместо ответа я вырываю из блокнота лист с только что сделанным наброском рук Петры, держащих фиалки, и с поклоном протягиваю собеседнице. Но она вместо того, чтобы взять рисунок, вдруг ловко выхватывает у меня блокнот.
– Давно мечтала ознакомиться с твоим творчеством, маэстро, – с озорной улыбкой говорит Петра, перелистывая страницы в обратном порядке. – Я видела, ты рисовал то, как мы играли в мяч, задравши юбки. О! – она доходит до той страницы, где изображена купающаяся нимфа. – А здесь юбки вовсе нет, как другой одежды, и лица.
– Разумеется, – соглашаюсь я, скромно опустив глаза.
– Зато все остальное нарисовано так подробно, – Петра боязливо оглядывается на площадь и поднятым плечом прикрывает блокнот от взгляда стоящей сзади дуэньи.
– У меня хорошая память, – все так же не поднимая глаз, объясняю я.
– Я это заберу, – строго молвит она, и между ее бровей появляется грозная, как у валькирии, складка.
– Пожалуйста, – соглашаюсь я и добавляю с хитрой улыбкой. – Я себе еще нарисую.
Петра в ответ взирает на меня сначала оторопело, потом с усмешкой качает головой и перелистывает страницу.
– Оставь, – отказывается она и забирает тот рисунок, который я предложил в дар первоначально. – Настоящее искусство должно быть неповторимым.
Я смотрю ей вслед, пока она не сворачивает в переулок, ведущий к Понте де Соле. Потом поворачиваюсь к приоткрытой двери храма.
– Ну и чего теперь прятаться, когда я знаю, что вы здесь и что это вы?
Из приоткрытой створки выглядывают два молодых эльфийских лица. Вид у братьев Белаква немного виноватый. Марко и Неморио молча переглядываются и пожимают плечами.
– Телохранители, – фыркаю я, вспоминая, как Собиратели похитили меня на глазах у Неморио.
Эльфы