Дальнейшее обследование обработанных линз показывает, что не все они полностью неудачны. Три из оставшихся, наиболее толстые и выпуклые, частично обладают свойствами магических очков, хотя и не показывают в полной мере изнаночную сторону мира, наличие магии и антимагии в существах и предметах.
Удачную же линзу я вставляю в серебряную оправу от сломанной броши, из которой вытаскиваю янтарную серединку. Теперь линза действительно выглядит как причудливая полупрозрачная пуговица. Я могу носить ее в кармане или повесить на цепочку, как брелок.
– Я назову ее «Глаз истины», – провозглашаю я, любуясь своим творением.
– Только не хвастай всем подряд, а то кто-нибудь захочет на эту истину поглядеть, – предупреждает Сандро.
Удрученно киваю и прячу Глаз истины в маленькую сумку на поясе. Иногда быть изобретателем грустно. Мое новое изобретение гениально, но показать его всем и каждому я не могу – оно опасно для меня самого.
– Смотрите, – я протягиваю Глаз истины Бенвенуто, когда он возвращается с очередного сеанса живописи.
– Ужас! – восклицает учитель, поглядев сквозь линзу на меня, и возвращает глаз обратно в мои руки. – То есть, я хочу сказать, невероятно, что ты сделал это, но… Сам понимаешь.
– Понимаю, – вздыхаю я, затем усмехаюсь. – Знаете что? Собиратели, наверное, захотели бы принять меня в свои ряды. У меня теперь уже три волшебные вещи.
– И все их стоит прятать, – строго молвит Бенвенуто.
– Да, – соглашаюсь я и вопреки сказанному достаю из-под одежды цепочку с черным ключом.
Ключ все время занимает мои мысли. Он показался мне странным еще в тот момент, когда я получил его от Карбони, а при ближайшем рассмотрении я лишь укрепился во мнении, что с ключом что-то не так.
– Знаете что, маэстро? – говорю я Бенвенуто. – Я кое-что понимаю в ключах и замках. И либо я понимаю не так много, как думал, либо этот ключ ненастоящий. Он сделан так, что им ничего нельзя открыть.
***
Реджино Тоска.
На какое-то мгновение мне кажется, что я вернулся в те древнеромийские катакомбы. Темнота веет сыростью и холодом. Стены в узком проходе давят, камни в старинной кладке влажно блестят, когда по ним пробегает отсвет факела. Факел искрит в поднятой руке часового, освещающего мне путь.
– Вот здесь, капитан, – в дальнем конце коридора он сворачивает налево.
Звенят ключи, гремят засовы, дверь камеры со скрипом отворяется. В узком темном помещении, пропахшем плесенью и грязным телом, на тюфяке сидит заросший темной бородой по самые глаза гном средних лет. Разбуженный внезапным посещением, он недовольно щурится на свет факела и зевает во весь рот, показывая два