– Только никому не говорите. Это секрет!
– Честное-пречестное слово, – прижав руку к сердцу, весело улыбнулся Женька.
– Хорошо, – согласилась малышка, – я котенка возле маминого госпиталя нашла. У него шерстка на голове черная, мордочка белая. А под носом пятнышко, ну прямо как усы Гитлера на портрете. Вот я его Гитлером и назвала. А мама меня заругала. Сказала, за это котенка могут в гестапо забрать. Но вы ведь не оттуда, правда?
– Нет, конечно! – нахмурившись, ответил Женька, протягивая коробку леденцов, – но ты все равно никому об этом больше не рассказывай. Хорошо? А то гестаповцы – они злые.
– Я знаю, – вздохнула девочка.
– Откуда? – переспросил я.
– В этом доме живет один, на последнем этаже. Он моего котеночка сапогом ударил. У него потом лапка три дня болела…
– Дверь налево или направо? – перебил я.
– Не знаю. Я еще не научилась где лево, а где право. По лестнице последняя дверь. А перед ним злая тетка живет. Ни с кем не здоровается и не разговаривает. А еще в белом халате, как доктор, ходит. Разве бывают злые доктора? – недоуменно пожала плечами малышка, с наслаждением отправляя в род сладкую конфету.
– Нина, ты где? – послышался молодой женский голос.
– Мамочка, я здесь!
Из-за сапожной будки выглянула красивая, со вкусом одетая и в меру накрашенная, женщина лет тридцати. Она была совсем не похожа на тех вульгарно напомаженных девиц, которые парочками проплывали мимо моего дома в сторону Богунии, где терлись возле расположенных там казарм, в надежде подцепить какого-нибудь словацкого или, на худой конец, немецкого солдата.
Словаки, забритые в вермахт почти насильно, воевать особо не стремились и после того, как под Киевом два батальона в первый же день добровольно сдались в плен Красной Армии, остальных отогнали в тыл и расквартировали в казармах бывшего артиллерийского училища, как сказал Степан, для выполнения вспомогательных функций. Говоря простым языком, из словацких солдат формировали строительные бригады и похоронные команды. Большего немцы им не доверяли.
К тому же словаки говорили на понятном языке и, в отличие от немцев, никого не обижали, за что и снискали расположение у местных гулящих девиц. Но эта женщина, глядевшая на нас строгим недоверчивым взглядом, была решительно не похожа ни на одну из них.
– Добрый день, мальчики, – поздоровалась она.
– Здравствуйте. Мы тут за вашей дочкой присмотрели.
– Благодарю вас, – сухо ответила незнакомка, бросив беглый, слегка обеспокоенный взгляд на закрытую будку сапожника.
– Сапожника сегодня не было, – угадав ее мысли, сказал я, – но вы не волнуйтесь, с вашей девочкой все в порядке.
– Да-да, –