В ополчение часто приходили люди совершенно не обстрелянные, неумелые, влекомые одним стремлением – защитить тех, кто не может сам защитить себя, отбиться от бандеровцев, от их наскоков, обиженных на собственной земле.
Как-то в один из трудных моментов, когда бандеровцы снова лавой двинулись на ополченцев, желая выровнять линию фронта, Яско обнаружил неподалеку в окопе мальчишку – вчерашнего школьника, приехавшего откуда-то из-под Новокузнецка – из Сибири, в общем, – который, прячась за бруствером окопа, вздергивал над собою автомат и стрелял вслепую, с двух рук, поднятых над головой.
Опустошив один рожок, он отщелкнул его от калашникова, вставил новый и пошел стрелять дальше. Таким же макаром, – зажмурив глаза и вслепую поливая пространство свинцом. Других методов стрельбы он, похоже, не знал совсем.
В первую же передышку Яско переместился к этому «гадкому утенку».
– Парень, ты чего делаешь? – хотел было дать «стрелку» подзатыльник, но сдержал себя.
А тот готов был даже заплакать, поскольку в бой попал прямо с автобуса, никем не подготовленный, не проинструктированный, не обученный – времени для этого просто не нашлось.
– Дядя Толя, я в армии не был, не успел, поэтому не знаю, что надо делать. Мне только показали, как заряжать автомат, а больше… больше ничего не показали.
– Пока делай, как я, повторяй за мной все, а кончится бой, я тебя малость потренирую… Но если дальше будешь жечь патроны, вслепую поднимая калаш над бруствером, получишь по шее. Понял?
Когда бандеровцы отступили на свои позиции, Яско показал ему, как можно в мгновение ока избавиться от опустевшего рожка и вставить новый, как держать автомат, чтобы не было рассева пуль, что делать, если в калашникове перекалился ствол, как прикрываться бруствером и одновременно видеть все, что находится в зоне огня, и так далее – в общем, познакомил с обычными вещами, которые должен знать всякий боец. Урок был недолгий – это же не полковая школа и не курсы по обучению младших командиров, сержантов и ефрейторов, в заключение Яско вздохнул и неожиданно спросил у юного добровольца:
– Все-таки, зачем ты сюда приехал?
– Как зачем, дядя Толя, как зачем? Здесь же русских столько времени убивали лишь за то, что они русские… Разве так можно? Это геноцид. Я не мог оставаться в стороне.
– Ты хоть школу-то окончил?
– Я – студент второго курса института.
– Сбежал, значит… Из института сбежал.
– Не сбежал, а взял академический отпуск.
– Тебя, такого правильного и ясноглазого, здесь убьют и спрашивать, в отличие от меня, не будут, кто ты и что ты? Вначале