Логика Аристотеля. Том 4. Первая аналитика Аристотеля и формальная логика. Александр Афродисийский

посылки Г и Δ не относятся друг к другу так, чтобы из них силлогистически что-то выводилось, то они не являются необходимыми (ибо без их взятия Е могло бы быть выведено из А и В), но взяты напрасно, то есть излишне и бесполезно, если только не ради индукции, чтобы подтвердить что-то из доказывающего Е через них (ибо в индукции доказывающие что-то посылки не являются одними как целое, другие как часть; ведь ничего не силлогизируется), или ради сокрытия, чтобы через их введение собеседник легче соглашался с силлогистическими посылками искомого, скрывая их среди других и не позволяя очевидному из принятого становиться явным и узнаваемым.

      Ибо те, кто не знает, что последует из принятого, легче соглашаются, что и делают посылки, вводимые извне ради сокрытия заключения. Это делают диалектики и софисты.

      Слова «или чего-то другого» сказаны вместо «увеличения» или «для большей ясности рассуждения». Ибо посылки, взятые сверх необходимых, обычно берутся ради чего-то из этого, как он показал в последней книге «Топики».

      Через индукцию – когда общая посылка требует подтверждения, как мы показали в рассуждении, выводящем, что всякое политическое благо к чему-то стремится. Ибо посылка «всякий метод стремится к какому-то благу» доказывалась через индукцию.

      Но и в силлогизирующем рассуждении, что справедливый – мудр, посылка, говорящая, что всякий, кто не требует большего для подобного себе, но для неподобного, – мудр, доказывалась через индукцию.

      Увеличения – когда кто-то хочет расширить рассуждение, как часто делают писатели. Ибо, начав с одних только голых посылок, доказывающих искомое, они вводят извне некоторые другие ради украшения и увеличения рассуждения или для объяснения природы вещей, упомянутых в посылках, или вплетая что-то еще в рассуждение.

      Например, если кто-то, желая доказать, что прекрасное полезно, возьмет посылку «все прекрасное – благо», затем добавит что-то о прекрасном, говоря, что прекрасное по своей природе достойно похвалы и желательно само по себе. Ибо прекрасное притягивает к себе и желательно само по себе. Но оно также имеет величайшую долю в счастье.

      Тот, кто берет это не для обоснования того, что прекрасное желательно (поскольку это не оспаривается), и не как относящееся к доказательству искомого, но добавляет это ради увеличения рассуждения, придает ему некую объемность, избегая сухости и голости искусства.

      Сокрытие же, говорит он, нужно для того, чтобы отвечающий не раздражался и не отказывался, но легче соглашался с кажущимся, не видя, что последует.

      Например, если кто-то, желая доказать, что здоровье – благо, взяв, что здоровье полезно для блага, не сразу спросит: «Полезное для блага – благо?» – потому что возражающий не даст очевидного из данного, но спросит среди прочего, например: «Является ли благим тот, кто имеет добродетели?», «Является ли добродетель благом, как достойная похвалы?», «Желательна ли она сама по себе?» –