Толпа, растроганная, с почестями проводила его домой. Гнев народа достиг предела: сенат своим указом только что отменил роспуск армии; но уважение к клятве было тогда настолько велико, что солдаты, хотя и в ярости, не будучи официально освобождены от службы, не осмеливались покинуть свои знамена. Они подчинились и отправились в лагерь; сначала они хотели убить консулов, чтобы освободиться одновременно от своих клятв и врагов. Сициний доказал им, что это преступление не освободит их от обязательств; но он предложил им, чтобы обойти клятву и успокоить совесть, уйти, забрав с собой свои знамена, которые они поклялись не покидать.
С воодушевлением приняв это предложение, они сместили своих центурионов, назначили новых и отступили на Священную гору, называемую Теверон.
Сенат, раскаявшись в том, что не последовал советам Валерия, отправил делегацию к мятежникам, чтобы успокоить их обещаниями и вернуть к повиновению. Сициний ответил делегатам: «Мы больше не верим вашим словам; вы хотите быть единственными хозяевами города – оставайтесь в нем; бедняки вам не помеха. Там, где мы найдем свободу, там будет наша родина».
Вскоре большая часть народа присоединилась к ним на Священной горе; они укрепились там, соблюдали строгую дисциплину и не допускали грабежей. Этот порядок, эта новая организация в условиях мятежа делали их движение более внушительным и грозным.
В это время должны были избирать новых консулов; никто не выдвинул свою кандидатуру на этот опасный пост. По должности были назначены Постумий Коминий и Спурий Кассий.
В сенате продолжались жаркие споры. Молодые сенаторы поддерживали Аппия, выступая за строгость, а старшие – за мягкость. Один из последних, Агриппа Менений, который по своему положению принадлежал к патрициям, но чья семья была выдвинута из народа Брутом при пополнении сената, говорил с такой убедительностью о необходимости умеренности для восстановления согласия и спасения родины, что объединил все голоса. По его предложению десяти сенаторам были даны полномочия для заключения мира.
Менений, назначенный первым, отправился с ними в лагерь мятежников; там он умело подчеркнул уважение сената и, нарисовав мрачную картину бедствий, которые следуют за раздорами и ведут к гибели государств, закончил своей притчей: «В те времена, когда члены человеческого тела не ладили между собой, как сейчас, они сговорились против желудка, который, будучи единственным бездельником, пользовался трудом всех остальных. Тогда руки отказались подавать пищу, рот – принимать ее, зубы – пережевывать: вскоре тело стало истощаться, и все страдающие члены наконец признали пользу желудка, который, питаясь, распределял между ними кровь, силу и жизнь».
Народ прекрасно понял смысл этой притчи и применил его к себе: Менений, видя, что настроения