Там, статно поддерживая под мышкой синий цилиндр, Коробовым улыбался старшина Вяземский…
Фото автора
4. СУДЬБА ПОЧТАЛЬОНА
Глава первая
Старенький жёлто-синий велосипед, скрипя и громыхая, продирался сквозь безмолвие улиц. Стояло раннее утро. Одурманенный июньской свежестью город спал, и лишь бездомные псы колобродили возле урн, живя своей жизнью, и никто не смел их обидеть или обругать, потому что никому в тот час не было до них абсолютно никакого дела. Никому, за исключением одного человека…
Серебряные переливы на полумесяце становились всё тусклей. Начинался рассвет, но группа выпускников, устроившая на побережье романтические посиделки, уже не восторгалась его красотами. Некто с газетной сумкой перетянул на себя их внимание, и его беспечность сбивала подростков с толку. Изнурённый педальной волокитой, этот человек не подавал ни признака отчаяния или робости. Трое псов один за другим отставали от его велосипеда, и вот, когда порог запустелой гостиницы уберёг мужчину от последней, самой тщедушной, но назойливой дворняжки грязно-белёсой масти, триумф бедолаги выразился в ухмылке. Ощупывая лысину, он досадовал разве что о потере фуражки, которую, пока он ею отмахивался, бестия выхватила у него из руки. Собачонка вдоволь поизмывалась над трофеем, после чего, прихватив его с собой, убралась восвояси.
Спустя минуту особняк покинул и загадочный человек с лысиной. Он забаррикадировал дверь поддонами и, натягивая уже новую бескозырку то на одно, то на другое ухо, умчался в неизвестном направлении. Мужчина и не представлял, как своими выходками заинтриговал наблюдавших за ним подростков.
Каждый из молодых людей что-нибудь о нём да слышал. Его называли почтальоном, и едва ли кто-то окликал этого гибкого и вытянутого, точно молодой тополь, сорокалетнего мужчину как-либо иначе. Он начинал развозку задолго до зари, и выходило так, что, возвращаясь с гулянок, полуночники уже находили у себя свежую газету. Чем же работяга занимался весь оставшийся день, даже его соседям приходилось гадать. Одни сплетничали, что жил мужчина в крохотной квартире, где в одиночку воспитывал ребёнка, другие – что он был потомком зажиточных эмигрантов, чудаком и шулером. Сказать же достоверно, где, с кем и как, никто не мог. Да всем было совершенно наплевать на правду.
Выпускники скоро восприняли как должное безнаказанность своего любопытства.