Глава третья
Владислава уже не было рядом, когда на следующее утро Марию разбудил сигнал тревоги – к вокзалу в кольце штурмовиков вермахта приближался бомбардировщик. По земле прошла тряска. Советские перехватчики спохватились быстро, и их радиограмма о подрыве рельсов отозвалась в лагере нестроевыми фразами. Никто в то утро не погиб. Незваные гости убрались, избежав боя, однако из-за их выходки наступление Красной армии осталось без прикрытия бронепоезда.
Рота Владислава ушла в первую очередь, с тех пор Мария не находила себе места. Её закрепили за прачкой, и, как и обещал старшина, об ужасах войны девушка узнавала только по алым пятнам крови на одежде. На исходе ремонтных работ в штаб вернулась разведка. Среди незнакомых солдатских лиц Мария разглядела в отряде Француза. Он еле переставлял ноги, но был улыбчив. Как всегда. Эти двое на секунду пересеклись, и записка от мужа, которую дрессировщик всучил Коробовой, осветила её лицо утешением.
К тому времени огненное зарево на западе заглушало тянущийся с востока рассвет. Покорёженные танки, ещё объятые дымом, чернели на подступах втянутого в бои посёлка, и там рота Вяземского дала немцам прикурить. Всё закончилось на шестые сутки, в здании почты, откуда иллюзионист Фантом достал-таки миномётный расчет неприятеля. Он ещё долго просидел на своём посту, плача над последним рисунком дочери. И брошенный им в небо поцелуй был самым трогательным из всех, какие видела та проклятая война.
Фото автора
Глава четвёртая
Перед марш-броском дивизии в освобождённом посёлке состоялось представление. Скоротечные часы отдыха труппа Вяземского провела на сцене клуба, и Коробовы только тогда осознали, как это тяжело – всегда дарить надежду. Уставшие и израненные циркачи улыбались публике, а весть об их бронепоезде разносилась всё дальше. К освобождению Белоруссии от него мало что осталось, но, как шутили, ангел-хранитель труппы своё дело знал.
В гримёрке после каждого выступления наступал момент, когда все замолкали, опуская глаза в пол. Перед боем артисты расходились без прощаний. Так же немо они ловили дверной скрип, когда долг велел им собраться ещё для одного аншлага. Эти люди здорово себя вымотали, но вот на четвёртый год их бронепоезд перевели в другую дивизию.
На Марию часто падали кокетливые взоры, и её умиляло, как скоро герои-любовники сдавались, стоило грозному Салавату сложить на груди руки. Этот